"Анатолий Афанасьев. Московский душегуб " - читать интересную книгу автора

Мужчина бывает самим собой только дважды: в смертельной схватке с
врагом и в обладании женщиной. Когда враг повержен, а женщина корчится и
вопит в изнеможении страсти. Смысл жизни становится очевидным, как таблица
умножения. В ванной, торопясь, он сбрасывал с себя одежду, стоял, смежив
веки, под горячим душевым ливнем, втирал в шею, подмышки, живот изумрудный
французский лосьон. Колокольчик тревоги заглох в ушах.
Француженка опустила в рюмку большую белую таблетку и, склоня голову,
наблюдала, как солнечный напиток на мгновение помутнел, покрылся плесенью,
выпустил на поверхность несколько веселых пузырьков - и снова стал
прозрачным, выстрелив в воздух солнечным бликом. Ей самой захотелось его
выпить. Это чувство было ей не внове. Ее всегда тянуло, как истинного
естествоиспытателя, изведать всю гамму ощущений, которую переживает
подопытный кролик.
Из ванной Курдюмов появился в просторных шелковых штанах и яркой
футболке с короткими рукавами, плотно охватывающей его мощный торс. На миг
она пожалела, что не успеет узнать, каков он в постели. Впрочем, лекарство
подействует через десять-пятнадцать минут, можно попытаться...
Зайдя со спины, он обхватил ее и с такой силой сжал груди, что она
невольно утробно пискнула. Молча, пыхтя, он мял и тискал ее так, словно для
начала решил изуродовать, сплющить.
- Сядь, - прохрипела она. - Выпьем. Все остальное потом. Я тоже схожу
в ванную.
Порцию отравы он бросил в рот моментальным движением фокусника, у
которого вот-вот из ушей должны посыпаться золотые монеты. Таня обернулась
к нему спиной:
- Пожалуйста, расстегни "молнию"!
Через голову она стянула платье. Осталась в крохотных бежевых трусиках
и черном ажурном поясе, поддерживающем черные чулки. Этого соблазна
Курдюмов не выдержал. Глаза его заволокло кровавой мутью. Ничего больше не
соображая, он подхватил ее на руки, уволок в спальню и шмякнул на розовое
покрывало, на неразобранную широкую постель. С внезапным трепетом
Француженка разглядела, какая мощь на нее надвигается, но не струсила,
передвинулась к краю кровати, развела ноги и приподняла колени, чтобы ему
удобнее было войти. Никаких прелюдий, никакого любовного колыхания...
Бедолага задремал, не успев закончить свою последнюю роковую работу.
Разочарованная, Таня попыталась помочь ему, крепко сжав бедра, но он был
слишком тяжел, лежал на ней, как колода, уткнувшись носом в плечо. С трудом
спихнула его на бок.
Загоревав, вернулась в гостиную к пиршественному столу. Откупорила
шампанское, налила себе полную чашку и выпила маленькими глоточками. Потом
достала из сумочки миниатюрный шприц, наполненный зеленоватой жидкостью, и
белые нитяные перчатки. Сходила в ванную и намочила под краном вафельное
полотенце. Аккуратно, тщательно протерла рюмки, чашку, бутылки, столешницу
и все места, куда могли прикоснуться ее пальцы. Делала это по привычке, на
всякий случай. Уже наступали времена, когда убийства никто не расследовал,
и лишь иногда по необходимости в органах сооружали из них "висяки". Тем
более вряд ли кого-то заинтересует смерть одного бандита, который пьяный
околел в гостинице от сердечного удара.
Курдюмов добродушно посапывал во сне и что-то нежное бормотал сквозь
зубы. Может быть, продолжал любовную игру и надеялся на благополучное