"Анатолий Афанасьев. Московский душегуб " - читать интересную книгу автора

У нее недавно был любимый муж, известный кинорежиссер, фамилии лучше
не называть, и она жила за ним как за каменной стеной; но между ними
случилась страшная размолвка. Ее муж оказался педиком и, когда она бывала в
отлучке, приводил в дом юных мальчиков и ласкал их на той же кровати, где
они были счастливы вместе. Ее муж, на которого она три года молилась, как
на икону, оказался фальшивой монетой. И все его фильмы, такие эффектные,
психологические, получавшие призы за границей, были обманом, как золотые
браслеты, сделанные из дутого крашеного стекла. Таня сказала, сдерживая
слезы, что не знает, как дальше жить, и теперь ей все равно, умереть ли
сегодня или завтра или немедленно лечь в постель с Курдюмовым, чтобы
забыться в угаре страсти хоть на часок, если только он поклянется, что он
не педик.
Курдюмов, малость озадаченный, поцеловал ее ухоженные, тонкие
пальчики, и Таня на мгновение, словно в инстинктивном порыве, прижала его
голову к груди.
Пульс ее гибкого тела отозвался маленьким динамитным взрывом в его
печени.
- Горю поможем, - твердо пообещал он. - Поедем в гостиницу, я тебя
утешу. Забудешь своего поганца, который прикидывался кинорежиссером.
- Правда? - с надеждой спросила Француженка.
- Я умею делать женщине красивую любовь.
Зал ресторана уже заполнился почти целиком, и некоторые пары танцевали
меж столиков под звуки негромкого невидимого оркестра. Какой-то несмышленыш
лет тридцати, налившись коньяком до бровей, осмелился пригласить Таню на
тур медленного фокстрота.
Не поднимая головы, Курдюмов распорядился:
- Иди отсюда, фраер, и запрись в сортире. Чтобы я тебя больше никогда
не видел.
Несмышленыш встретился с ним взглядом, что-то буркнул
нечленораздельное и послушно исчез.
Таня поджала губки:
- Мой милый рыцарь, но я ведь хочу танцевать.
Курдюмов немедленно поднялся и вывел ее в круг, бережно поддерживая за
кончики пальцев. Француженка закинула руки за его мускулистую шею, тесно
приникла и закрыла глаза, отдавшись баюкающему ритму.
Она так искусно, как бы в забытьи, так безгрешно терлась об него
бедрами и грудью, что через минуту он почувствовал, что ему невмоготу.
Давным-давно ни одна женщина не вызывала в нем столь свирепого желания.
- Давай уйдем поскорее, - шепнул он в розовое теплое ушко. - Здесь
слишком многолюдно.
- Подожди, милый, мне так хорошо!
Когда вернулись за столик, он был вынужден прикрывать ширинку.
- Хочу мороженого! - сказала Таня. Она видела: джигит спекся. У него
было такое выражение лица, как при запоре. Ох уж этот южный темперамент.
Теперь оставалось лишь вдеть ему кольцо в ноздрю и не спеша вести на убой.
- Милый, пожалуйста, не торопись. Я так не люблю делать это наспех. Ты
ведь тоже, надеюсь, не животное, чтобы спариваться на бегу?
- Нет, не животное, - ответил Курдюмов, утерев слюну с губ.
По дороге в такси он все же сделал диковинную попытку овладеть ею.
Как-то так ее перегнул на заднем сиденье, что одну ногу у нее заклинило