"А.Афанасьев. Зона N 3 - 2" - читать интересную книгу автора

есть что-то даже неприличное. Завалили его под нары и, недовольные, легли
почивать. Проснулся из обидчиков только один. Поднялся к побудке и увидел
жутковатую картину. Оба подельщика подохли, причем у одного шея была
сворочена налево, у другого направо. А лежали рядышком.
Уцелевший бандюга испугался.
- Что это с ними? - спросил у молокососа.
Мустафа, в порванном шмотье, с искровяненной мордой, склонился над
сокамерниками, будто нюхая, потом разогнулся и, доверчиво улыбаясь, сообщил:
- Мертвые!
- Вижу, что мертвые. Но почему?
Мустафа предположил:
- Может, перегрелись вчера?
- Я тебе, падла, вонючка!..
Договорить не успел. Мустафа показал бандиту невесть откуда добытый
длинный ржавый гвоздь, а потом неожиданно, без замаха засадил этот гвоздь
ему в шею. И так несколько раз подряд.
Надзиратель застал валютного мальчонку (фамилия его тогда была,
кажется, Головков) трясущимся от ужаса возле параши. И было от чего. Три
трупа, крови налито, как в операционной. На дознании Мустафа высказался в
том духе, что ничего не видел и не помнит. Дескать, сцепилось ворье меж
собой, и ему на всякий случай костыльнули, да так, что лишь под утро
очухался. Один из следователей заинтересовался подозрительным тюремным
эпизодом, уж больно в нем узлы не вязались. Потаскал Мустафу с месяц на
допросы, но пришел к выводу, что такой розовощекий шибздик разве что девицу
осмелится ущипнуть за бочок. Правда, и тут не все сходилось. В уголовном
деле шибздика было сказано, что при задержании тот оказал бешеное
сопротивление: забился в подвал и одному из оперов, когда выволакивали на
божий свет, прокусил ногу до кости. Для очистки совести следователь направил
его на психиатрическую экспертизу. На врачей двадцатилетний преступник
(студент, третий курс юрфака) произвел благоприятное впечатление:
рассудителен, покладист, смиренен, в уме и памяти. Никаких психических
отклонений. Больше всего переживает, как больной отец-сердечник вынесет
восьмилетнюю разлуку.
Нынче миллионер и законник Донат Сергеевич Большаков с мечтательным
чувством вспоминал иной раз те далекие, незабвенные годы. Как загадал, так и
вышло. Именно в первую ходку, в вонючих бараках, понял окончательно, что,
если даже весь мир обернется против него одного, - не сломается, сдюжит.
Из Думы поехал на Никитскую, где в двухкомнатном гнездышке поджидала
пятнадцатилетняя Сонечка, утеха всей минувшей недели. Да, с воскресенья с
ней возился и никак не мог насытиться. Ее не довезли до Зоны, Васька Щуп
отслоил по дороге, угадал в ней что-то такое, что будет угодно хозяину. Не
ошибся, стервец.
От женщин Мустафа не ожидал сюрпризов, знал про них все, что положено,
и плохое, и хорошее, но не разочаровался, а лишь тянулся к ним с меньшим
пылом. Все они были сбиты на одну колодку, коварные, хищные, но, в сущности,
безобидные зверьки, хотя попадались среди них на особинку твари - тихие,
безгласные, преданные, одухотворенные, как среди большого собачьего помета
обязательно находится один вечно скулящий трусливый щенок, вырастающий потом
в послушную собаку, которая при виде хозяина от счастья мочится на пол.
Женщины и любили и умирали одинаково - с тоской, с упреком, с беззлобным