"Сухбат Афлатуни. День сомнения (Повесть) " - читать интересную книгу автора

"Зойкина квартира" была местом злачным и по-своему уютным. Столики,
столики; между ними передвигались "зойки": загадочные, хорошо
выдрессированные девушки самых романтических пропорций. "Зойка" спотыкалась
взглядом о какой-нибудь заскучавший столик и легко туда приземлялась. Столик
девушке радовался; булькал коньяк.
Странно: происшествие в Доме Толерантности никак не отразилось на
"Зойкиной квартире". Посетители, правда, являлись более озабоченными; но
через несколько минут, выпив и усадив на колено подоспевшую "зойку",
начинали растекаться в улыбке; некоторые напевали новый шлягер "Земля,
пригодная для смерти". "Зойки", покачиваясь на коленках, подпевали.
Явился независимый Унтиинов, только что скормивший свой репортаж
нескольким ньюс-агентствам... Вот он, левее, смеется и вкупоривает в ухо
свое "зойке" какие-то сенсационные подробности. "Ха-ха-ха", - отвечает
"зойка", встает: "Извини, огурчик, сейчас мой танец" (плывет на сцену).
Сцена была синим зеркалом, удваивавшим столики, лампы и джаз-бардак под
управлением Евангелопулуса-младшего. Поочередно вытанцовывали "зойки"; номер
начинался с протирания металлического шеста, на котором вертелась предыдущая
"зойка".
- ...Привет, перчик, - в кресло напротив Триярского приземлилась
крупнокалиберная блондинка, - скучаем? Ой, черепаська! ручная? С детства
люблю всяких гадов... Зоя Борисовна прочла твою записку.
Зоя Борисовна была бессменной держательницей "Зойкиной квартиры", еще
когда "квартира" была просто кружком современного танца при Доме пионеров.
Девушка на сцене, пылая гелиотидовыми бусами, запрыгнула на шест: пошла
акробатика. Закружилась, обстреливаемая синими огнями: улыбка, икры, бедра,
топлес.
- Зоя Борисовна, - продолжало создание напротив, - просила передать,
что шантажом ее не напугаешь... но если ты настаиваешь. Кстати, меня зовут
Филадельфия. А тебя...
- Хуан-Антонио, - улыбнулся Триярский.
Филадельфия поерзала губами - соображала. Поднялась:
- Пойдем, Антошка. Пой-дем.

"Зойкина квартира" занимала тот самый Дом пионеров, в котором раньше
ютился ее самодеятельный предтеча. Дом подвергся переименованию и
абсолютному ремонту, и теперь славился на весь город своей какой-то
совершенно непередаваемой сантехникой, а также подвальными
интим-кабинетами - навязчивым кошмаром ревнивых дуркентских жен.
...Они спускались в один из таких кабинетов.
- Антош, только... ты понимаешь, да, что с тобой станет, если
нарушишь... кон-фи-ден-циальность.
- Послушай, Фила... как тебя там? Доведи, до своей мама-розы, что...
Прошептал что-то энергичное.
- Кон-фи-ден-циальность, - отвечала дева, достав ключи. - Заходи,
яблочко.
Из черного прямоугольника, в который вошла Филадельфия, ударило
застарелым куревом, дезодорантом, шашлыком.
Триярский присвистнул.
Почти во всю стену шло стекло - как в кабинке переводчиков в Доме
Толерантности. Только здесь стекло было изнанкой фальшивого зеркала.