"Сухбат Афлатуни. День сомнения (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Не поехал. Лень... да и что она воображает: если у нее особняк и
постель с лебедями, то он должен по каждому ее "приедешь" на задних лапках
приползать?
А это письмо... Написано с намеками. На Якуба, кстати, тоже намек -
"ваши так называемые покровители". Подпись Черноризного... и как они его
разыскали в этом убежище? И не они ли вообще подговорили Исава организовать
эту подлость с лабиринтом? Но для чего этот театр - карнавальный участковый
мог прихлопнуть Акчуру прямо при доставке письма. Даже право бы имел -
защищал женщину. Для чего же этот лабиринт?
Впрочем... Да, конечно, "Триумф Заратустры".
А он удивился, с чего это Исава потянуло лабиринты описывать. "Меня еще
в Борхесе обвинят, вторичность", боялся Акчура, ожидая первые рецензии.
Пронесло: даже хвалили, хотя сквозь зубы, по столичному: "Молодой прозаик
Акчура из Средней Азии...". "Лабиринт - как состояние... как изначально
ложная, навязанная схема. Из лабиринта не нужно искать выход, лабиринт
следует разрушить, утверждает герой "Триумфа Заратустры"... заточить в
лабиринт самого автора, предварительно лишив зрения".
- Так оно и вышло, - прошептал Акчура, тычась в темноту бесполезными
зрачками.
...И увидел маленькое сияние.
Откуда-то из себя - из области сердца. Голубоватое, определенное -
Акчура схватил его руками, сжал. Твердое - не в сердце, в прилегающем к
сердцу кармане (нырнул в него пальцами) - есть!
На ладони Акчуры лежал и светился тот самый перстень с крупным, гран в
сто, гелиотидом, который Акчура снял утром, когда возился с мачехой.
Удивляло не то, что светился - гелиотид вообще фосфоресцирует,
"солнечный жемчуг". Но чтобы так заметно: не свеча, конечно...
- Зато и не погаснет.
Акчура вернул перстень на указательный палец, и пошел вперед, неся на
вытянутой руке свое подземное солнце.

Час восьмой. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ

Она явилась - все такая же фиолетовая, забрызганная дождем.
- Идемте. Ермак Тимофеевич освободится через полчаса, а пока велел
погулять по музею.
- Какому музею? Я уже и так ... целый час.
- Шикарный заводской музей, на третьем этаже. Еще Ермак Тимофеич
удивился, что вы отвергли столовую. Не передумали с обедиком?
- ...!
- Ну и прекрасно. Вашу порцию наверняка уже списали... Слушайте, я уже
начинаю экскурсию: первые сведения о гелиотиде мы находим у Плиния... Как
какого? Ста-аршего!
Изюмина оказалась ходячей - причем очень быстро - энциклопедией.
Триярский едва успевал и за ее иноходью, и за сгустками сведений, которыми
она метала в него по дороге. Плиний сменился "Песнью о жемчужине" из Деяний
Иуды Фомы ("жемчуг Кушанский - это наш гелиотид!")... На Триярского сыпался
Бируни, Фараби и какой-то Ибн-Батута. С этим Батутой они и подошли к
запертому музею; Изюмина бросилась за ключом.
- ... "Боже, Царя храни", - запели откуда-то басы.