"Сухбат Афлатуни. Гарем (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Арахной "вонючих" денег. Требовали чистосердечного признания, где она их
взяла, и клятвы не притаскивать больше. Ну, разве что за воду и Алконосту за
музыкалку заплатить. И спички вот-вот кончатся. И все. Она поняла?
Благодетельница нашлась! И чтобы не уходила из дому! Она не знает, как
сегодня все волновались. Софья Олеговна, сестра, правда, вам было сегодня с
сердцем плохо? А она кормящая. Так что если уходить, только куда-то
поблизости. И не дольше часа, чтобы с балкона можно было позвать, клянешься?
Клянись именем Иоана Аркадьевича!
Сам Иоан Аркадьевич сидел с Толиком и Алконостом в спальной, смотрел на
концентрические пятна на потолке и рисовал углем и сангиной своих уродов.
- Ха-ха-ха! - Толик рассматривал рисунки и прыскал в кулачок.

Ночью на очередь к Иоану Аркадьевичу была Марта Некрасовна,
массажист-астролог; сменяла ее Гуля Большая. Было слышно, как они спорят над
спящим мужем.
- Кончай шептаться, сестры, - стыдила их из Залы Первая Жена.
Любопытство требовало от Первой Жены подняться и взглянуть, что у них
там за женские неприятности.
Но она боялась разбудить Арахну, которая заснула рядом и вздрагивала от
сложных, нерадостных снов, которые свинцовыми колесницами прокатывались у ее
изголовья.

- Стары вэ-эщ пакупаим! Стары падушька-обывь пакупаим! Стары
тарелька-пасуда пакупаим!
Старьевщики бродили внизу, в уже наступившем марте, похожем на позднюю
осень. Сибирские ветры продолжали хозяйничать в городе, запрыгивали через
форточку к Иоану Аркадьевичу, облапливая не хуже старьевщиков разбросанный
скарб.
- А-а! - стонал по ночам Иоан Аркадьевич.
Марта Некрасовна просыпалась, слушала, утром составляла неблагоприятный
гороскоп.
Иоан Аркадьевич возвращался продрогший, забито-ласковый, джинсы его
трясли напрасно - падали только три-четыре скомканные, похожие на палые
листья пятидесятки и разлеталась бисером мелочь. Дети ползали по желтому в
ромбик линолеуму, собирая ее в специальную кучку.
Незаметно стали жить на деньги, приносимые время от времени Арахной.
Сначала их бросали на пол и осторожно топтали, иногда как бы
игнорировали, швырнув на несколько дней пылиться на подоконнике, рядом со
сгнившим ростком хурмы. Потом пачки Арахны начинали сами собой съеживаться и
исчезать.

Беспокоила Софья Олеговна - повадилась изрекать что-то непонятное.
- Это по-армянски, - поясняла она недоуменным лицам, - Я хочу, чтобы
Анечка овладела языком своих предков.
- Но ты же не ей говоришь, а нам, - замечала, раскатывая серое тесто,
Зулейха.
- Создаю ребенку языковое окружение! - обижалась Софья Олеговна. - Я-то
методику изучала, всю жизнь учительницей прожила... Три года методистом!
- А я тож к Методистам ходила, - сообщала Фарида, проводив Софью
Олеговну снисходительным взглядом. - А потом поняла, учение у них неверное,