"Александр Агафонов(Глянцев). Записки бойца Армии Теней " - читать интересную книгу автора

городке на границе со Швейцарией. Ны-нешней осенью я приехал в Париж с
твердым намерением съездить к нему в Шаркемон. Но знающие люди сказали, что
его там уже нет, куда-то съехал. Не судьба... Кто расчитал вероятность, с
какой москвич может случайно встретить в Париже знакомого севастопольца, с
которым не виделся лет пять? И всё-таки я его встретил в православной церкви
на рю Дарю. Агафонов выходил из храма после обедни. А мне казалось, что он
не верит уже ни в Бога, ни в черта, ни в карточный фарт... В Бога верит. Вот
уж правда, как во сне. Мы идем с ним по парижским улицам, тем самым, о
которых он столько рассказывал, ностальгически пригорюнясь за кружкой пива в
какой-нибудь колпинской "забегаловке". Мы идем мимо его бывших засад,
конспиративных квартир, сквозь растворившиеся во времени цепи облав,
патрулей. Все пули давно пролетели мимо, все документы давно проверены... И
никому на этих улицах уже нет дела до рослого седого русского старика,
который еще не разучился улыбаться озорно и весело. Человек не может быть
счастлив былым везением, как невозможно утолить жажду воспоминаниями о
вчерашнем пире. И я смотрю на него с недоумением: неужели ты вышел из всех
своих бухенвальдов, чтобы сегодня брести вот так неприкаянно по горо-ду, в
котором никому до тебя нет дела? Перед нами, о, Боже!, бульвар Севастополь.
Вот и замкнулся круг!.. Ведь это там, в Севастополе, я узнал от него о
существовании этого бульвара, ласкающего русский слух своим названием.
- Констан де ля Люби? - спрашиваю я. Это имя для нас почти пароль.
- Вон там он жил! - понимающе откликается Агафонов. И я в сотый раз
выслушиваю историю о том, как макизар Алекс скрывался от гестапо на квартире
земляка, бывшего морского офицера Константина Георгиевича Люби, покинувшего
родной Севастополь с кораблями Врангеля. В оккупированном Париже Люби
работал в полиции, снабжая бойцов Сопротивления бланками паспортов. Но вот
что-то новенькое:
- Мы считали его предателем, после того как стали хватать одного за
другим наших связных. Но теперь выяснилось, что он не виноват. Их провалила
одна женщина...
Боже, ну кому теперь легче в этом городе от того, что Люби не виноват?
Разве что мне, потому что этот канувший в Лету человек еще до знакомства
моего с Агафоновым стал героем моей книги. Как хорошо, что он не предатель!
В двадцать лет трудно быть суровым бойцом-аскетом, да еще в Париже. Да
еще с агафоновской внешностью героя-любовника.
Ему чертовски везло в любви, но обратной стороной этого везения были
смертные приговоры. Так было и в том советском лагере (он жил на положении
ссыльного), когда комендант лагеря приревновал свою жену к своему
подопечному и умудрился пришить к делу Агафонова еще и "измену Родине")...
И все-таки в это невозможно поверить - мы идем по Парижу. Как когда-то
хаживали по Севастополю, Москве, Питеру... Мы выходим к вокзалу Гар-дю-Нор.
Это название я впервые услышал из рассказов о его парижских приключениях. Мы
стоим под стеклянным небом гигантского вокзала. Я уезжаю с Гар-дю-Нор. Он
провожает. Но этот вокзал связан только с его немыслимой удачей, которую он
пережил здесь полвека назад... Тогда, одетый в форму ефрейтора вермахта, он
затравленно озирался здесь в поисках спасения. Фельджандармы проверяли
документы, которых у него не было. И вдруг - носильщик с тележкой.
- Слушай, друг, - обращается он к нему. Тот вытаращил глаза: солдат в
ненавистной оккупантской форме говорил по-французски как завзятый
парижанин. - Я - дезертир. Мне нужно выйти отсюда незаметно.