"Александр Агафонов(Глянцев). Записки бойца Армии Теней " - читать интересную книгу автора

Вонючий! Не месть ли это взрослых? Не решили ли они наказать нас за их
трусливых мальчишек? Мы объявили голодовку, отодвинули от себя миски. Наша
взяла и тут! Нам снова приесли корзину с хлебом и, боязливо поставя на стол,
отошли в сторонку. Самый старший из нас, всеми признанный "атаман", подошел,
поднес к носу, понюхал:
- Нормально, годится! - сказал он, и мы принялись за еду.

* * *

В пути наша группа постепенно таяла. В Будапешт прибыло нас меньше
половины. Помню, переехали через широкую реку. Я узнал, что то был Дунай. В
сгустившихся сумерках город по обе стороны реки был на возвышенности. Сияя
огромным количеством огней, он, как сказочный, словно парил в небе. Ничего
другого о нем в памяти не осталось.
Потом я в купе остался совершенно один: сопровождавшая высадила
последних двух моих попутчиков и сама не вернулась.
Была поздняя ночь, когда поезд остановился. В вагоне я по-прежнему
один. Было это не то на двенадцатые, не то на четырнадцатые сутки
путешествия. Стало холодать. Я скрючился у окна, поджав под себя ноги и
вскоре задремал. Возможно, прошло около часу, когда я вдруг, сквозь дрему,
ощутил, что в купе кто-то посторонний. Я открыл глаза: двое штатских,
наклонившись, светили фонариками под сидениями. Позже я узнал, что какой-то
диверсант Матушка развлекался тем, что подкладывал в пассажирские поезда
"адские машины" - бомбы с часовым механизмом...
Луч фонарика осветил меня, и штатский от неожиданности привскочил.
Уставился на меня и второй. На языке, чем-то напоминавшем русский, но
грубоватом, они обратились ко мне с вопросами. Вместо ответа я показал им на
свой магический мешочек на груди: я уже знал, что в нем находится то, чем
так интересуются взрослые. Один из штатских вытащил документы и стал их
рассматривать. Какая-то из бумаг, видимо, что-то ему разъяснила:
- Београд, Шуматовачка улица № 107. Глянцев... - прочитал он вслух,
обращаясь к своему напарнику. Оба оказались полицейскими. Долго
советовались, потом, взяв меня за руку и прихватив чемоданчик, вышли из
вагона.
Стояла гадкая осенняя погода. Моросил мелкий противный дождик, рывками
дул пронизывающий ледяной ветер, качая фонари, тускло освещавшие перрон.
Позже я узнал, что этот ветер называется "кошавой".
Мы вышли на привокзальную площадь, где ждало пять или шесть тосковавших
фиакров-извозчиков. Один из них знал, где находится Шуматовачка. Мы сели и
поехали.
Город освещен плохо. Некоторые улицы были вообще без фонарей. Мостовая
из грубо отесанного камня, много ям, рытвин. Цокали копыта лошадей, фиакр
грохотал. Иногда он, переваливаясь с боку на бок, одним из колес так
проваливался в яму, что казалось, вот-вот опрокинется. Называют такую
мостовую турецким словом "калдрма". Созвучие слова как нельзя лучше
соответствует чему-то, что трясет, дребезжит, выворачивает кишки
наизнанку...
Скоро эта треклятая калдрма кончилась, но от этого не стало лучше:
грунтовую до-рогу размыло, её избороздили выбитые колесами колеи и размытые
водой канавы. Нам надо было свернуть в еще более узкую, совершенно