"Шмуэль-Иосиф Агнон. Теила" - читать интересную книгу автора

Его мое желание. А если хотел бы Он завершить мою жизнь, так что я такое,
чтобы грустить? И Он сразу снял с меня всю мою грусть, благословенно Его
Имя.
Я посмотрел на нее: какими же путями приходят к такому смирению? Я
начал думать о молодости поколений, отличавшихся добрыми нравами. Я
заговорил с ней об ушедших поколениях Я сказал ей: В ваших глазах я увидел
больше, чем все сказанное мною сейчас. Она ответила: Когда человеку дано
прожить долгие дни и годы, ему многое случается видеть - и хорошее, и даже
еще лучше хорошего. Я попросил ее: Расскажите о хорошем. Она помолчала и
сказала: В детстве я была болтливым ребенком. С утра и до вечера рот у меня
не закрывался. А у нас был сосед, старик. Как-то он сказал, насытившись моей
болтовней: Жалко девочку. Если она истощит весь свой запас слов в детстве,
то что же она будет делать, когда станет старушкой? Я испугалась, - не может
ли так случиться, что завтра я онемею? Но со временем я поняла мысль
старика: человек не должен торопиться делать то, на что ему предназначены
долгие годы. И я приучила себя взвешивать каждое слово, нужно произнести его
или нет. И так как я начала беречь слова, запас мой еще не истощился. А
теперь, когда я еще сохранила его, ты хочешь, чтобы я так сразу его и
потратила. Если я это сделаю, я сокращу свои дни. Я сказал: Этого я совсем
не просил. Что же это, мы идем-идем и все еще не пришли к дому раввинши.
Сказала старушка: Ты помнишь, наверное, город был раньше сплошным проходным
двором. А теперь, когда его заселили арабы, мы должны обходить их, и дороги
стали длиннее.
Мы вошли в один двор. Она сказала: Видишь этот двор? Раньше здесь жило
сорок еврейских семей, здесь были две синагоги, здесь молились, и днем и
ночью учили Тору, и они покинули этот двор. Пришли арабы и поселились в нем.
Мы подошли к кофейне. Она сказала: Видишь этот дом? Здесь была большая
иешива, здесь сидели и учили Тору, эту иешиву оставили. Пришли арабы и
поселились здесь. Мы миновали стоянку ослов. Видишь этих ослов? Здесь была
столовая, и честные бедняки входили сюда голодными и выходили сытыми. И эту
столовую тоже оставили. Пришли арабы и поселились в ней. Дома, в которых
обитали молитва и Тора и человеческое добро, теперь наполнились криком ослов
и голосами арабов. Ну, а теперь, сыночек, мы пришли ко двору раввинши.
Заходи, я тоже зайду вместе с тобой. Бедняжка, она видит мнимые сокровища
где-то за морем, а подлинных совсем не видит. Я сказал: Какие сокровища? Она
улыбнулась: Спрашиваешь? Разве ты не читал Какие же дворы у Всевышнего? Дворы
Иерусалима. Когда говорят , прибавляют . Если я
говорю , я не прибавляю ни слова, Святость Иерусалима в самом
имени. Иди, иди, сыночек, и не споткнись на лестнице. Сколько раз я говорила
со старостой иешивы, что лестницу надо починить. И что он ответил? Что двор
все равно разваливается, и что его все равно сломают, и что он не станет
тратить на него ни гроша. Вот так и ветшают дома Израиля, а потом их
оставляют, и приходят арабы и поселяются в них. Дома, которые отцы со
слезами строили, покинуты их сыновьями. Но я снова начинаю болтать и
укорачиваю свой век.
Придя к раввинше, я нашел ее лежащей в постели, с закутанной головой, с
платком на шее, и кашляла она так, что склянки с лекарствами, стоявшие возле
постели, содрогались от этого кашля. Я спросил ее: Вы больны? Она застонала
и глаза ее наполнились слезами. Я хотел утешить ее и не нашел слов утешения,
опустил глаза и сказал: Больна и одинока. Она вновь застонала и сказала: