"Шмуэль-Иосиф Агнон. Теила" - читать интересную книгу автора

нее лицом. Потом подняла голову и некоторое время смотрела удивленно, как
будто думала, что она одна, - и вот увидела перед собой постороннего. Не
стало вдруг ее спокойствия, на лице проступили горе и гнев. Она поискала
рукой палку, оставила ее, снова взяла и оперлась, потом провела по лицу
рукой так, что разгладились все морщинки. И снова сказала: Если я все
расскажу, тебе будет легче писать. Ты ведь имя уже написал: Шрага. Теперь я
тебе все расскажу с самого начала.
Она подняла глаза и огляделась. Убедившись, что мы совершенно одни, она
начала: Тогда мне было одиннадцать. Откуда мне известно, сколько мне тогда
было лет? Мой отец, благословенной памяти, имел привычку записывать в хумаше
рождение каждого ребенка, девочек тоже. В хумаше можно было увидеть. Когда я
уезжала в Иерусалим, братья, благословенной памяти, отказались от своего
права на хумаши отца и передали их мне. Все это было очень давно, девяносто
и три года назад. Но я все хорошо помню. Я расскажу тебе, а ты поймешь и все
остальное. Если есть у тебя желание слушать, я начну. Я кивнул головой и
сказал: Рассказывайте.
Она снова начала: Так вот, мне тогда было одиннадцать. Однажды после
вечерней молитвы приходит отец, благословенной памяти, и с ним несколько
знакомых, и Петахия, отец Шраги. Когда они пришли, мама велела мне вымыть
лицо и надеть субботнее платье. И она тоже надела субботнее платье, повязала
голову шелковым платком, взяла меня за руку и вместе со мной вышла в большую
комнату, где отец сидел с гостями. Посмотрел на меня отец Шраги и сказал:
девочка недурна. Отец погладил меня по щеке и обратился ко мне: Теила, ты
знаешь, кто с тобой говорит? Отец твоего жениха говорит с тобой. Поздравляю,
дочка, сегодня ты обручилась, и вот ты уже невеста. Все принялись
поздравлять меня, говорить мазал тов, и все называли меня невестой. Мама
меня подхватила и увела в свою комнату, подальше от дурного глаза. Там она
поцеловала меня и сказала: теперь ты наречена Шраге и с Б-жьей помощью через
год, когда жених уже наденет тефиллин, мы поведем вас к хупе.
Я знала Шрагу, мы играли в орехи и в прятки, пока он не вырос и не
начал учить Гемару (8). С тех пор как нас обручили, я видела его каждую
субботу. Он приходил к моему отцу и повторял в его присутствии все, что он
учил за неделю. Мама давала мне в руки сладости, и я ставила их перед отцом,
а он гладил меня по щеке и улыбался жениху.
Тем временем начались приготовления к свадьбе. Отец Шраги сам написал
для него тефиллин, мой отец купил ему талит, а я сшила мешочек для тефиллин
и большой - для субботнего талита.
В одну из суббот, недели за четыре до того, как была назначена свадьба,
Шрага не пришел к отцу. После минхи (9) отец спросил о нем в синагоге, и ему
сказали, что он уехал. Куда уехал? Он уехал к хасидскому ребе. Отец Шраги
взял сына с собой, чтобы он мог получить благословение ребе перед тем, как в
первый раз надеть талит и тефиллин. От этого известия у отца в глазах
потемнело. Он не знал, что отец Шраги принадлежит к (10). Он скрывал
свою принадлежность к хасидам, ибо тогда они еще подвергались унижениям и
преследованиям. А мой отец стоял во главе их гонителей, и хасиды для него
были как бы и не евреи. После гавдалы (11) отец разорвал тнаим (12) и
обрывки послал в дом Шраги. Во вторник Шрага с отцом вернулись из поездки и
пришли к моему отцу. Тот прогнал их с позором. И Шрага поклялся, что никогда
не простит, а отец даже не считал нужным просить у Шраги прощение, хотя и
знал, что если возвращают тнаим, следует просить прощение. И когда мама