"Валерий Аграновский "Профессия иностранец"" - читать интересную книгу автора

газету - вот тут кинематографисты могут "гулять", как им хочется.
(Работникам кино и пера, наверное, от меня достается, но, во-первых, они,
надеюсь, это обстоятельство переживут, а во-вторых, достается отнюдь не по
злобе, я этот хороший народ уважаю, а по праву, узурпированному мною, как
узким специалистом, считающим для себя не только возможным, но и законным
такое вмешательство в чужие дела во имя якобы охраны "чистоты" своего
жанра.) Так вот, встречаясь с курьерами, мы ведем себя просто и естественно,
а если оглядываемся, то после встречи, чтобы уйти от слежки, когда она нами
зафиксирована.
Впрочем, если разведчик попадает "под колпак" (мы еще говорим: "садится
на мушку"), ему уже мало что способно помочь, так как против него, кроме
Скотленд-Ярда, начинают работать даже невинные дети. Играя, они запоминают,
к примеру, номера автомашин: кто больше? Потом их спрашивают: вы не видели в
Бирмингеме машину с лондонским номером? Видели! И диктуют ваш номер, как бы
вы ни осторожничали, проезжая мимо. К слову сказать, дети по природе своей
лучшие контрразведчики!

П с и х о л о г и я. Я примерно знаю, что вы о нас думаете: боже, как они
одиноки! Из чего вы исходите? Одиночество - удел преследуемых людей, и нас
вы относите к их числу. Вы даже убеждены, что в случае провала иные страны
списывают разведчиков со своих счетов, не всегда имея возможность признать
их "своими", чтобы затем обменять. Это я ваши мысли цитировал, теперь свои:
обменивают нас, обменивают и "своими" признают! И я тому классический
пример...
Автор:
Э п и з о д (из беседы). У меня было несколько, как я понимаю теперь,
наивных просьб, в ответ на которые Ведущий недоуменно пожимал плечами, а
Лонгсдейл и его коллеги отшучивались. Так, однажды я попросил, чтобы "для
полноты ощущений" меня познакомили с "любым" - оценили? - арестованным у нас
американским или английским шпионом, которому я мог бы задавать вопросы,
связанные с психологией провалившегося разведчика. Ведущий, как я сказал,
был в некотором недоумении, а Конон Трофимович под дружный смех
присутствующих произнес: "Во-первых, ими занимается другой отдел, не наш, а
во-вторых, откуда мы возьмем для вас шпионов, если сегодня, слава богу, не
тридцать седьмой год!"
П р о в а л. Сцену ареста Лонгсдейла я видел в английском художественном
фильме, ему посвященном. В роли советского разведчика был актер, внешне
похожий на Конона Трофимовича: скуластое лицо, восточные глаза, небольшая по
габаритам фигура, аккуратно сидящий костюм, стрижка бобриком. По фильму:
Лонгсдейл сидит в парке на скамейке, вокруг тихо и пусто, к нему
подсаживается агент, и в то мгновение, когда они обмениваются свертками, из
всех кустов появляются полицейские и люди в штатском, одновременно человек
пятьдесят, и кидаются к Лонгсдейлу. Немедленно встав со скамейки и протянув
вперед руки, Лонгсдейл спокойно говорит офицеру, надевающему ему наручники:
"Прошу вас отметить в протоколе, что я не оказал сопротивления при аресте".
Голос за кадром: "Благодаря этому обстоятельству он получил потом на десять
лет меньше того, что мог бы получить..."
Фильм мы смотрели вдвоем. Конон Трофимович комментировал. Про сцену
ареста сказал, что снято довольно близко к истине. Потом добавил: когда на
него надели наручники и обыскали, нет ли оружия, он заметил, что один