"Михаил Ахманов. Скифы пируют на закате (Двеллеры #1) [NF]" - читать интересную книгу автора

- словом, не высшее и недоступное существо, безразличное к человеческим
мучениям и горю. Нет, Он - Великий, Обитающий Среди Звезд - готов уже
сегодня принять в лоно свое страдальцев, снизойти ко всем обездоленным, к
неудачникам и калекам, к больным и голодным, к неприкаянным, старым и
сирым; Он готов принять их под Свою божественную руку, исцелить, накормить
и обогреть. Но только тех, кто добровольно Предастся Ему, искренне
сольется с Ним душой и телом!
По правде говоря, за горсть риса Дха Чандра согласился бы сейчас слиться с
кем угодно, хоть с девятиголовым демоном-ракшасом. Но если Бог святых
Обездоленных братьев добр и чист, то это еще лучше! Приятней вкушать пищу,
что дарована праведным, счастье принять подаяние из его рук... И в том нет
позора.
О, как хочется есть!
Чандра скорчился, прижав ладонь к тощему животу. Кому он нужен, дряхлый
старик, бывший кули, бывший поденщик, бывший нищий, изгнанный отовсюду,
где можно перехватить хоть мелкую монетку? Разве что этому Богу,
снизошедшему к обездоленным Калькутты?
Дверь открылась, и Дха Чандра перешагнул порог обители.


* * *


Доктор Хорчанский осторожно приподнял веки пациента, направив ему в глаза
световой лучик, отраженный зеркальцем. Никакой реакции! Зрачки оставались
расширенными и неподвижными, будто вокруг царила непроглядная тьма. Столь
же неподвижен был и сам пациент - костлявый мужчина лет пятидесяти,
бледный, как накрахмаленная больничная простыня. Хорчанский, однако,
полагал, что этому типу до полувекового юбилея, как до луны; ему могло
быть и двадцать пять, и тридцать, и тридцать пять. Спиртное и наркотики
творят с людьми страшные вещи...
Вздохнув, доктор стянул с головы обруч с прикрепленным к нему зеркальцем.
Да, двадцать первый век на дворе, третье тысячелетие, а воз и ныне там!
Как лечил он алкоголиков, так и лечит... И по большей части все они люди
безымянные, отребье и бомжи, перекочевавшие в Томскую наркологическую
клинику прямиком из КПЗ и в совершенно бессознательном состоянии...
Точь-в-точь как этот тип, подобранный в каком-то притоне пару часов назад.
Однако спиртным от него не пахло. Хорчанский, склонившись к лицу
пребывавшего в коме пациента, сильно втянул носом воздух.
Запах... Да, какой-то запах был, но абсолютно не похожий на знакомые
ароматы сивухи, денатурата или дешевого одеколона. Скорее так мог пахнуть
медвяный луг, согретый жарким солнцем... Странно! И никаких следов от иглы
- ни на запястьях, ни на сгибе локтевых суставов... Чем же кололся этот
парень? Или не кололся вообще? Принимал внутрь? Но что? Чаек с медом?
Глаза застывшие, оловянные, пульс едва прослушивается, сердце на
пределе... И при всем том никакой заметной патологии, никаких кожных
повреждений! Да, странный случай! Такого доктор Хорчанский припомнить не
мог - за все двенадцать лет своей весьма богатой практики.
Снова вздохнув, он отщелкнул крепления диктофона, висевшего на спинке
кровати, и нажал клавишу вызова, соединившись с больничным компьютером.