"Михаил Ахманов. Скифы пируют на закате (Двеллеры #1) [NF]" - читать интересную книгу автора

неладны, не подадут... ни в Чикаго не подадут, ни в Париже, ни на
Гавайских островах... ни в том заведении, куда тебя отправит Доктор...
Вот, держи! - Он бросил Кириллу что-то блестящее, мелодично позванивающее,
золотистое.
Обручальные кольца... Три штуки, самого простого вида, без гравировки и
украшений... Кирилл заметил, что проба внутри стерта.
- Одно надень на палец, остальные - в карман! - распорядился Сарагоса. -
Мне еще не встречались кабаки, где б не шла такая валюта. Отпустят тебе
чего-нибудь, я уверен... на девочку, может, и не хватит, а на пойло,
закуску и сигареты - в самый раз! - Он повернулся к окну и повелительно
взмахнул рукой. - Ну, Доктор, давай! Клиент ждет. Ты ведь слышал, куда ему
нужно попасть, э? Вот и отправь, только ненадолго.
- Это уж как получится, - вымолвил тощий, вставая. Голос у него оказался
скрипучим и резким, похожим на карканье ворона.
Затем, не сказав больше ни слова, он в три долгих шага пересек комнату и
склонился над Кириллом - так низко, словно хотел клюнуть его носом в лоб.
Лицо Доктора было бесстрастным, как у египетской мумии.
Невольно вздрогнув, Кирилл откинул голову, да так и не смог опустить ее -
шея вдруг одеревенела. Теперь он смотрел прямо в физиономию тощего,
уставившись на него будто во сне, не в силах оторвать глаз от розоватых
зрачков на бледном челе альбиноса; казалось, он внезапно превратился в
кролика, зачарованного змеей. Затем стены комнаты вдруг помутнели, потолок
взмыл куда-то ввысь, паркет под ногами затянуло зыбкой мглой, яркий
июльский полдень за окнами сменился сумеречным светом вечерней зари, а
фигура Сарагосы, маячившая у стола, уплыла вдаль, растаяла, слившись с
сейфом и стенами, которые тоже растворились в багровой дымке, колыхавшейся
словно гигантский и темный театральный занавес. За ним чудились некие
неясные формы, слышался мерный усыпляющий гул - не то рокотали морские
валы, не то шумел лес под тугими порывами ветра.
"Что со мной? - подумал Кирилл, ужасаясь своей беспомощности,
беззащитности и глухому молчанию Хараны. - Что он делает? Этот вурдалак...
Этот..."
Бледное лицо склонилось над ним; сейчас Кирилл видел только зрачки -
огромные, горящие алым огнем. Беззвучно и неотвратимо он погружался в их
пламенную глубину, не в силах шевельнуть рукой, не чувствуя ни боли, ни
холода, ни жара; он падал, падал, падал, будто бездонные недра звезды
раскрывались перед ним, затягивая вглубь, вращая и кружа в стремительном
водовороте. Теперь он не слышал и не видел ничего, кроме сияния этой
красноватой пропасти; гул прекратился, и великое алое безмолвие сомкнулось
над ним непроницаемой скорлупой.
Он упал.
Переход был внезапным и резким. Он ощутил, что стоит на ногах, что локти
опираются на что-то твердое, надежное; до ушей доносились негромкий звон,
шелест, звуки льющейся жидкости. Потом он увидел лицо, маячившее на
расстоянии вытянутой руки: широкоскулая, слегка одутловатая физиономия,
полные губы, набрякшие веки, сизые прожилки на отвислом носу, голая
макушка в венчике темных волос. Обычное лицо человека за пятьдесят, долго
и преданно дружившего с бутылкой, но с него на Кирилла взирали алые глаза
Доктора.