"Михаил Ахманов. Тень Ветра (Дилогия о Дике Саймоне. Книга 1)" - читать интересную книгу автора

ногой, будто давая пинка невидимой крысе, грозно ощерился и запел. Сейчас,
пребывая во сне и понимая это, он как бы повторил свою песню, слово за
словом, фразу за фразой, - повторил на тайятском, непроизвольно
подергиваясь и кривя рот. Для оскорбительных жестов конечностей у него не
хватало, и оттого приходилось скалиться, дергать щекой и скрипеть зубами.
Он пел:
Я - Дик, носящий дневное имя Две Руки, Я - Дик, чей отец Саймон
Золотой Голос, Я - Дик, чьи матери Елена Прекрасная и Флоренс Костяной
Палец, Я - Дик, чей Наставник Чочинга Крепкорукий, Я - Дик из клана Теней
Ветра, воин, убивший саблезуба!
Песня была совсем короткая, так как, если не считать победы над
кабаном, он еще никаких подвигов не свершил, и не числилось за ним ни
отрубленных пальцев, ни отрезанных ушей, ни иных нанесенных врагам увечий.
Противник, кажется, это понял и, не отвечая на песню (что было самым тяжким
оскорблением), сплюнул Дику под ноги и неторопливо, с оттяжкой, ткнул
копьем. Целился он пониже пупка, повыше колена, и удар этот был позорным,
будто намекавшим Дику, что он - чужак, не защищенный обычаями и ритуалами;
не воин-тай, а пятнистая жаба, с которой не взять ни пальцев, ни ушей.
Лунным лучом блеснул меч, и Дик вновь пережил то мгновение, когда
древко в руках противника распалось. Враг не успел ни отдернуть копье, ни
отбить удар, ни прикрыться щитами, ни выбросить навстречу атакующему свой
длинный прямой клинок: Две Руки, Тень Ветра, был уже рядом, промелькнув меж
гибких ветвей как самая гибкая ветвь, пролетев над ними птицей,
проскользнув змеей... Это свершилось помимо сознания Дика; ноги его сами
ведали, куда ступить, мышцы - где расслабиться, где окаменеть в мгновенном
усилии. Время вновь выкинуло свой старый фокус, провалившись в никуда,
растворив ту долю секунды, что разделяла прошлое и настоящее. Казалось: вот
он стоит перед кустом хиашо, вот тянется к нему двузубое копье, вот падает
перерубленный наконечник... А в следующий миг он был уже в зарослях, с
мечом, прижатым к бедру, с секирой наперевес - так, чтоб ударить топорищем
пониже щитов, повыше кольчужного пояса.
Он ударил. Конец древка пришелся в подреберье, отшвырнув противника
назад. Впрочем, не слишком далеко - кусты не пустили. Воин Холодных Капель
повис на них, выронив оружие, и был он на вид скорее мертв, чем жив. Но Дик
не сомневался, что ему еще рано в Погребальные Пещеры.
С трудом он выволок бесчувственное тело из кустов, бросил в траву и
огляделся в поисках Чоча. Он помнил, как огляделся, но сейчас - быть может,
потому, что видел все происшедшее во сне, - время опять растворилось, и Дик
внезапно очутился в плотном кольце воинов-тай. Разгоряченные битвой, они
махали руками, крутили в воздухе клинки и кричали, кричали, кричали... Дик
не слышал ни слова, но знал, что они кричат.
Досматривать сон ему не хотелось. Он застонал, желая вырваться из
омута сновидений, но прошлое крепко вцепилось в него, не отпускало, держало
мертвой хваткой. Он должен был все увидеть и пережить; увидеть еще раз,
пережить снова, ужаснуться и шагнуть за ту грань, где ожидала его последняя
метаморфоза, где Дик Саймон, сын Филипа Саймона, превращался в тайского
воина Две Руки из клана Теней Ветра. И сейчас, пребывая в сонном забытьи,
он смирился с этим - как смирился тогда, на заваленной трупами поляне, у
медленных темных вод лесной реки.
Он стоял, возвышаясь над побежденным и стискивая в кулаке нож - особый