"Михаил Ахманов. Тень Ветра (Дилогия о Дике Саймоне. Книга 1)" - читать интересную книгу автора

текли слезы. Он знал, что не должен плакать, ибо Учитель Чочинга говорил в
своих наставлениях так: день не видит слез воина, ночь не слышит его
рыданий, и лишь в краткий миг рассвета могут увлажниться его глаза. Но
должен он оплакивать только павших друзей и родичей, а не свои обиды и
раны.
Друзья и родичи - то бишь Каа с двумя гепардами - были еще живыми, а
потому Дик закусил губу и пощупал справа, под мышкой и пониже. Ребра
оказались в целости, но под ними наливался багрово-сизым цветом чудовищный
синяк, и вид его странным образом успокоил Дика. В былые годы тетка Флори
лечила этакое наложением серебряной монетки, но здесь понадобился бы целый
поднос - и одна мысль об этом подносе, полном льда и приятно холодящем,
придавала бодрости. Дик покосился на саблезуба, перед мордой коего,
отвлекая, метались Шу и Ши, пробормотал: "Ну, тварь, держись!.." - и начал
отыскивать взглядом Каа.
Питон смотрел на него вопросительно, ожидая команды, точно в их
пестрой компании именно Дик был старшим и от его решения зависело, лягут ли
они костьми на этом зеленом лугу или вернутся домой с победой и честью.
Глаза у Каа тускло мерцали, пасть приоткрылась, а перед ней метался узкий и
длинный язык, будто змей хотел прошептать: вспомни!.. Вспомни, что не
клинок в руке, а я - главное твое оружие! Я, Каа! Я, могучий и
стремительный! Я, живое копье и прочный аркан! Вспомни о том и скажи, что
делать! Он вспомнил.
Губы Дика сложились трубочкой, раздался резкий повелительный свист -
один из многих приказов, каким обучал его Наставник, - и в тот же миг они с
питоном ринулись к кабану. Теперь Каа не старался ударить; быстро скользнув
в траве, он обхватил хвостом средние ноги саблезуба, а клыками вцепился в
складку на отвисающем животе. Новый свист, и челюсти гепардов сомкнулись у
зверя на ушах, когти впились в толстую, заросшую бурой щетиной кожу; кабан
яростно мотнул головой, но сбросить эти живые капканы не смог.
Дик Саймон по прозвищу Две Руки, воин из клана Теней Ветра, уже сжимал
коленями его шею, заносил широкий длинный нож - и ярость пела в его душе,
холодная ярость бойца, впавшего в транс цехара. Ярость, как утверждал
Учитель, скует из воды топор, свяжет из травы копье, и отец говорил о том
же, хоть и совсем другими словами - про биохимию, гормоны и адреналин.
Слова были разными, а суть - единой, и сводилась она к тому, что всякое
чувство полезно, если умеешь им управлять, если ты господин, а не раб
своего гнева.
Дик помнил от этом - памятью тела, не разума. И оттого ярость не
кружила ему головы, а удесятеряла силы, текла, как положено, от плеч к
пальцам, переливалась в рукоять ножа, горячим потоком струилась по клинку.
В этот миг, растянутый магией цехара, он ощущал и видел все: скрученное
восьмеркой тело змеи, сковавшей саблезуба, бешеный высверк кабаньих
зрачков, смертельную мощь челюстей, готовых сомкнуться на брюхе Шу, и
стиснутый меж коленями горб каменных мышц. Эта живая броня прикрывала
шейные позвонки, столь же каменно-твердые и прочные, соединенные упругими
дисками хрящей, - панцирь, прятавший нить жизни, такой же хрупкой и
уязвимой, как у любого живого существа. Теперь Дик знал, куда ему нужно
нанести удар.
Нож опустился, проткнул толстую кожу загривка, прорезал плоть,
преодолел пружинистое сопротивление хрящей - прочных, твердых, но