"Михаил Ахманов. Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне. Книга 2)" - читать интересную книгу автора

делиться.
До Хряща оставалась пара шагов, когда тот небрежно пошевелил
карабином, нацелив его в живот Саймону. Скорей пониже, и этот жест был
понятен всякому воину-тай: у них, желая оскорбить, кололи в детородный
орган. Так, слегка, для демонстрации превосходства... И Саймон, невозмутимо
взирая на ухмылявшихся бандитов, вдруг подумал, что у тайят и людей гораздо
больше общего, чем полагают ксенологи. Четырехрукие тайят не стремились к
завоеваниям и власти, не избирали вождей, не верили в богов и не копили
богатств, и женщины их рождали однополую двойню - что вело к иной традиции
брака и странной, с точки зрения ксенологов, организации семьи. Но в
главном различий не было: они ненавидели и любили, ценили отвагу и
благородство, славили силy и презирали слабость.
Как, вероятно, эти трое, мнившие себя такими сильными... Но здесь
начинались различия: слабые у тайят могли селиться в землях мира, где
слабость не греховна и не влечет опасности и унижений. Сильные спускались в
лес, где слабости не место, и только там она была виной - так как слабый,
попавший в схватку сильных, виноват всегда. Но люди, не в пример тайят,
бились всюду, и всюду сила торжествовала над слабостью, а значит, слабых
приходилось защищать. Или хотя бы мстить за них, за всех невинно убиенных,
коль не в обычае людей делить свои земли на мирные и не мирные.
Саймон шагнул вперед. Запахи пота, кожи и спиртного ударили а нос,
ствол карабина уперся ему в промежность.
- Ты кто, сучок? Не признаю... Гладкий, белый... Вроде ремней мы из
тебя не резали? - Брови Хряща приподнялись в издевке, но взгляд оставался
волчьим, настороженным.
- Вошь кибуцная, - предположил бородач, почесывая темя. - Разве их
всех упомнишь! А вот этот, - он ткнул пальцем в Проказу, - из
семибратовских мозгляков. Этот за фонарем приперся. Чтоб, значит, с обеих
сторон светило.
Третий, коренастый в плаще, ничего не сказал, но приглядывался к
Саймону с подозрением - может, вспоминая вопль, долетевший из придорожных
кустов. А может, был он от природы молчалив и разговорам предпочитал
стрельбу: ствол его карабина глядел Проказе между глаз.
- Мне нужно это, - произнес Саймон, кивая на крест.
- Это? - с удивлением протянул Хрящ. - А еще одна дырка в заднице тебе
не нужна? - Он прищурился, потом отвел карабин и вскинул его на плечо. -
Ну, раз хочешь крестик, выкупи, сучара. Что там у тебя в карманцах брякает?
Не песюки? А может, камень самоцветный завалялся?
- Денег нет. Их я в церковь отнес, на помин души отца Домингеса. Но
камень найдется, горький камень... Его и отдам. Хрящ поглядел на
коренастого, подмигнул бородатому.
- Что он болтает? Камни горькие, души... не пойму... Нет денег - нет
разговора! Хотя... - Какая-то мысль пришла ему в голову, и, оглядев
Саймона, Хрящ ухмыльнулся и махнул рукой. - Ладно, парень! Сегодня я
добрый! Хочешь крест - бери в обмен на службу. Запряжем мы тебя с приятелем
в возок и прокатимся в Семибратовку, дорогой в Марфин Угол завернем и в
Волосатый Локоть... Всего-то иделов! Согласен?
За спиной у Саймона Пашка скрипнул зубами и пробормотал, потянувшись к
мачете:
- Ножик дать, брат Рикардо?