"Михаил Ахманов. Страж фараона " - читать интересную книгу автора

Сто четырнадцать могильных плит за двадцать восемь месяцев!
Он злобно пнул пальцами босой ноги миску с кашей, пошарил в кармане
грязных парусиновых штанов, извлек полупустую пачку "Беломора" и закурил с
четвертой попытки - руки тряслись от бешенства. Папиросы являлись премией,
выдаваемой старым мерзавцем Баштаром за каждый законченный обелиск, и
Семен растягивал их на неделю, по три в сутки, утром, в обед и вечером.
Табачное довольствие скудное, зато выпускали во дворик, посидеть на
солнышке, и кормили обильно, чтоб силу не потерял, - без силы как рубить
неподатливый камень? Так что кормили и не калечили, даже за побеги не
стегали, не в пример другим-прочим. Особо ценное имущество, мать его так и
разэтак!
Жадно затягиваясь и чувствуя, как толкается в висках кровь, Семен в
тысячный раз подумал, что лишь рабы умеют ценить свободу. Даже в нынешние
просвещенные времена многие теряют ее отчасти или полностью по тем или
иным причинам: воры и убийцы - в наказание, солдаты - выполняя долг,
фанатики - из-за приверженности кумирам. Но рабское состояние в своем
рафинированном виде было чем-то совсем иным, неадекватным текущей эпохе, а
к тому же попавших в него людей не поддерживали мысли о справедливом
искуплении вины, осознание долга или же вера. Какая, к дьяволу, вера,
какая справедливость? Ведь Бог покинул их, бросив безвинными на расправу
ублюдкам и злодеям!
А также предателям. По большому счету Семен не мог зачислить себя ни
в болваны, ни в простофили, так как отправился в Хасавюрт не к
подозрительным незнакомцам, а к другу Кеше, Кериму Муратову, однокашнику
по Петербургской академии художеств, с коим в студенчестве уговорил
изрядно кильки и холодца под пиво, "Столичную" и незабвенный портвейн
"Агдам". Кеша учился на отделении живописи, писал неплохие пейзажи,
баловался керамикой, тогда как Семен, не обиженный силой, предпочитал
резец, кувалду и сварочный аппарат - то бишь ваяние да кузнечное
художество. И были они в эти не столь уж далекие годы братьями, были
неразлучными, как кисть и мольберт, как молоток и наковальня.
Однако Керим его продал - в прямом, не переносном смысле. Цена была
Семену неизвестна, но первый хозяин, Дукуз из Гудермеса, как-то намекнул,
что братку-однокашнику хватит на новый "жигуль" и даже еще останется на
пиво. Чтоб, значит, выезжать на пикники со всем комфортом, с закуской и
выпивкой, и поминать братана добрым словом...
У Дукуза Семен не задержался, успел только высечь его портрет из
алебастра, и был тот бюстик настолько хорош, что редкостного умельца
перекупили с изрядной прибылью. А там началось... Дукуз продал его
Саламбеку, Саламбек - Хасану, Ха-сан - Эрбулату, а Эрбулат - Баштару.
Дважды Семен бежал, от Саламбека и Хасана, однако неудачно; в первый раз
словили его в горах, а во второй - прямо в Грозном, в милиции, куда он
сунулся по глупости. Удрать же от Баштара и шайки его сыновей с
племянниками возможности не было никакой - дикие скалы кругом да одна
дорога, где всякий чужак заметен, как гвоздь в доске. Баштар, в сущности,
был человеком неплохим, богобоязненным, но, как глава рода, о выгоде не
забывал и, поразмыслив, нашел отличное применение Семеновым талантам -
делать могильные плиты. Спрос на этот товар был немалый, и в Чечне, и в ее
окрестностях.
Чтоб раб усерднее трудился, Баштар клятвенно пообещал, что отпустит