"Михаил Ахманов. Среда обитания " - читать интересную книгу автора

народы и страны не обладают достаточной научной и технологической мощью,
чтобы претендовать на роль лидеров. Их облик, культура и языки должны быть
забыты.
"Меморандум" Поля Брессона,
Доктрина Вторая, Пункт Третий


ДАКАР

Он лежал рядом с девушкой по имени Эри. Глаза ее были закрыты, светлые
волосы рассыпались по изголовью ложа, щеки порозовели. Она спала.
За ночь - хотя считалось ли это время ночью?.. - стена у их постели
стала прозрачной, сделавшись окном. Сквозь него он глядел на город. Еще
слушал тихое дыхание девушки и плеск воды в фонтанах.
Город потрясал. В нем не было привычных зданий, крыш, деревьев, не
было солнца и облаков, улиц с машинами, тротуаров, скверов и даже неба.
Вдаль уходили сверкающие, будто отлитые из льда колонны - мощные, широкие,
монолитные, соединенные друг с другом паутиной переходов, с повисшими над
бездной площадками и яркими огнями, мерцающими там и тут. По временам эти
огни вспыхивали, сливаясь в многоцветные полотнища, похожие на радугу или
на северное сияние; краски скользили, менялись, складывались в какие-то
неясные картины, символы, панно, пейзажи. Это происходило внизу, а выше
тянулись над буйством красок и огней хрустальные столбы, подпиравшие
верхнюю твердь этого странного мира. Она была блистающей и источавшей свет,
однако не являлась небом. Неба не существовало, был потолок. Купол.
Он понимал, что сам находится в таком же здании-колонне, на огромной
высоте, в трехстах или больше метрах от земли - точнее, от поверхности,
служившей городу опорой. Но колонны уходили еще выше, много выше, до самого
купола, смыкаясь с ним в почти необозримых далях. Там что-то кружило и
растекалось плавными потоками, словно рой разумных мошек, летевших по
делам: может, строить соты в улье, а может, собирать нектар.
"Летательные аппараты", - подумал он, со вздохом оторвавшись от этого
зрелища. Потом лег на спину, стараясь не потревожить Эри, закрыл глаза и
погрузился в раздумья. Шок, которым сопровождались его перемещение и первые
шаги в этом мире, прошел; мысли, ясные и четкие, текли в привычном ритме, и
не было в них ни страха, ни изумления, ни боли, а только уверенность, что
он припомнит все и непременно со всем разберется. Разберется! Он был
любопытен и упрям.
Сейчас он размышлял о языке. Видимо, это знание досталось ему в
наследство от Дакара - язык был не чужд, и он владел им как родным. В
какой-то мере это было объяснимо - он обнаружил массу русских слов,
изменившихся, искаженных или оставшихся прежними; кроме того, имелись слова
другого происхождения, наверняка немецкого, английского и, вероятно, из
романских языков. В той, первой жизни он знал английский и немецкий хорошо,
мог объясниться на французском, и это давало пищу его лингвистическим
изысканиям.
"Новый язык, - думал он, - синтез всех известных европейских;
возможно, на первых порах искусственный, но развивавшийся столетиями. Или
даже тысячи лет, минувших с катастрофы..." В том, что катастрофа была, он
не сомневался - какой-то жуткий катаклизм, природный или техногенный,