"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

на обозрение, чем можно заинтересоваться и расспросить... Вернее, бросить
пару слов и ждать, когда расскажут сами. Эта стратегия, которой Баглай
следовал с неизменным успехом, тоже являлась данью осторожности; он не
обыскивал квартир, не оставлял следов и, отправляясь за добычей, в точности
знал, где и какую вещь найдет.
Деньги попадались редко. И только дважды - крупные деньги, лежавшие на
виду, и про которые он прознал заранее. У Симановича Михал Михалыча, года
три тому назад, и у старухи-генеральши. Дом Симановича был памятен Баглаю по
изобилию книг, среди которых, впрочем, старинных и редких не попалось; все
больше справочники, энциклопедии, собрания сочинений советских времен и
подарки, с автографами доброй половины Союза писателей. Михал Михалыч тоже
был писателем, но его творения, ни прошлые, ни нынешние, Баглая не
волновали, а волновала самая ценная вещь - картина Гварди, украшавшая
гостиную. Ее Симанович унаследовал от брата, и оба они, и Симанович, и его
покойный брат, были одиноки и стары - так стары, что ни друзей, ни близких
приятелей не оставалось. Правда, была у писателя дочь, но ее он не видел лет
восемнадцать и был с ней в ссоре, поскольку дочь перебралась за океан, с
супругом и детьми, а Симановича на тот момент едва не исключили из Союза.
Так что о дорогом полотне никто не знал, за исключением Баглая да
сантехников, чинивших кран в писательской квартире. Но сантехники не
разбирались в искусстве; их интерес был иным - прозрачным, жгучим и разлитым
по бутылкам.
Баглай ходил к писателю месяцев семь, не торопился, разглядывал картину
и остальное имущество, но тут американская дочка надумала мириться. То ли
совесть ее заела - как там живет-поживает отец в полуголодной России?.. - то
ли хотелось похвастать своими успехами; так ли, иначе, прислала письмо с
надежным человеком, а в приложение к письму - шестнадцать тысяч долларов.
Михал Михалыч был ошеломлен. В деньгах он не нуждался, имея солидные
накопления, однако весть о дочери и внуках была такой внезапной и приятной,
что Симановича чуть не хватил на радостях инфарк. Он поделился новостью с
Баглаем, продемонстрировал письмо и деньги и целый час, пока Баглай трудился
над писательской спиной, все толковал о внуках-гениях: младший заканчивал
колледж, а старший уже работал, преподавал математику в МТИ[13]. Тут и
слепому было ясно, что стоит поспешить, спровадить Симановича в особый рай,
приуготовленный для писателей, где их ежедневно награждают и издают в
сафьяновых переплетах. Этим Баглай и занялся, и тоже был вознагражден -
венецианским пейзажем и всеми присланными деньгами. Деньги ему пригодились -
как раз тогда он откупил соседнюю квартиру и смог произвести ремонт.
Деньги пришли, деньги ушли... В отличие от драгоценных предметов,
деньги имели свойство растворяться, перетекать в чужой карман, что вовсе не
казалось удивительным Баглаю - такая уж особенность у денег, когда их мало.
Тысяча, десять тысяч или двадцать... Словом, не миллион. Вот если бы
достался миллион... и не в бумажках, а в чем-то повесомей и попрочнее... в
чем-то таком, как изумруды Черешина...
Тогда бы можно было прекратить Охоту, решил Баглай, натягивая плащ.
Взгляд его остановился на отрывном календаре; он сорвал вчерашний листик,
скомкал его и машинально сунул в карман. Сегодня - двадцать пятое,
четверг... март, весна... ночь становится светлее, день - длиннее...
Пора кончать с Черешиным, мелькнула мысль.