"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

раздражен и хоть эрудиции не терял, но изъяснялся как запорожцы в письме к
турецкому султану.
Глухов разделся, лег в постель, закрыл глаза и попытался не думать о
работе и завтрашних делах, а представить что-то приятное - скажем, будто
попал он на остров Косумель у мексиканских берегов и пишет Карибское море
при тихой погоде. И будто бы Вера вместе с ним; прячется за спиной, но
смотрит на его работу, на кисть, что осторожно коснулась полотна, на блеск
лазурных вод и бирюзу небес - смотрит и восхищенно вздыхает, и даже советов
не дает, что было совсем не в ее обычаях.
Странно, подумал Глухов. Обернулся, чтобы взглянуть на жену, и увидел,
что за спиной у него не Вера, а Линда Красавина.

Глава 9

Утро выдалось хмурое. Солнце, не успев подняться, утонуло в тучах, и
алые краски рассвета погасли, растворившись среди оловянных и свинцовых
облаков. Они висели над городом недвижимо, с упорством стаи гиен,
подстерегавших ослабевшую, теряющую кровь добычу; они не грозили ни снегом,
ни дождем, а просто ждали, когда подует ветер, прижмет их вниз, к людским
жилищам, к влажным тротуарам, к темной древесной коре и ноздреватому льду,
который еще бугрился на реках и каналах, поверх холодных черных вод. Но
ветра не было, и тучи угрюмым серым пологом пластались и клубились в вышине.
Баглай посмотрел на небо, скривился и, сделав маленький шажок, замер у
самого края крыши. Потом вытянул шею и осторожно заглянул вниз.
Сорок метров, промелькнуло у него в голове. Дом - двенадцать этажей;
значит, от земли до крыши - сорок метров. Или около того. Пожалуй, даже
меньше.
Но с высоты пропасть казалась огромной. Она ненавязчиво напоминала, что
человек - обитатель плоской вселенной, что термин "расстояние" он прилагает
большей частью к длине и ширине, а вот высота не подчиняется тем мерам,
какими измеряют путь - ни футам, ни метрам, ни саженям, и уж тем более, ни
милям и верстам. Высота являлась как бы особым пространственным измерением,
внушавшим совсем иные чувства, чем ширина и длина, и чувства эти были
разными - смотря по тому, откуда обозревалось возвышенное место, от подножия
или с вершины. Стоявший у подножия испытывал восторг перед величием
взметнувшейся в небо громады, утеса или горы, огромной колонны или здания;
этот восторг нередко сопровождался ощущением собственной незначительности,
малости и бренности, переходившим в почти благоговейный трепет. Но стоило
взойти наверх, как восхищение сменялось страхом, а временами - паникой и
ужасом. Под скалой или домом, творением божьим или рук человеческих,
внезапно разверзалась пропасть, не столь уж глубокая по утверждению
рассудка, но чувства говорили иное, и чувства были правы: путь вертикальный
отнюдь не равнялся тому же пути на плоской и твердой земле.
Сорок метров, думал Баглай. Ничтожное расстояние; можно преодолеть
неспеша за минуту, можно поторопиться и пробежать за десять секунд, но если
не бегать, а прыгнуть и лететь, то вся дорога займет секунды три, только
финишируешь не в лучшем виде. В каком, он представлял вполне. За время
службы в армии ему пришлось раз десять прыгать с парашютом, и на третий или
четвертый раз купол над одним из солдат учебной роты не раскрылся. Баглай
был среди тех, кому велели соскрести останки с поля - для опыта и в