"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

откопать в земле, выдрать из-под льда и камня, намыть в ручьях и реках.
Искал уран и медь, никель и алмазы, нефть и уголь, золото и молибден; не раз
тонул и замерзал, нередко голодал, а однажды, во время разведки в
дружелюбной Гане, на берегах реки Горвол, сам был чуть не съеден и спасся
лишь тем, что вождь и воины им побрезговали, решив, что русский - это не
настоящий белый, и, к тому же, стар и жилист. Между делом Юрий Данилович
четырежды женился, но завести детей как-то не достало времени, и потому его
жены занимались этим с другими мужчинами, не столь преданными геологической
науке. Черешин их бросал без всякого сожаления; на его век хватило
негритянок и чилиек, китаянок и чукчанок, и прочей подобной экзотики. Лишь с
камнями он состоял в прочном и долгом супружестве.
О том, как началась его коллекция, он не раз рассказывал Баглаю.
Случилось это в сорок четвертом, когда молодой Черешин застрял в глухой
уральской деревушке, отрезанной снегами и непогодой от всех дорог, от
городов и сел, от мира и от войны. Метель бушевала без малого месяц, и этот
период зимней спячки Юрий Данилович провел в компании коллеги, другого
геолога-поисковика, заброшенного в ту же деревушку. Коллега был уральцем из
Свердловска, мужчиной зрелых лет; пил он по-черному, а выпив, не матерился,
не буянил, однако жаждал развлечений и доверительных бесед. Но ни книжек, ни
радио, ни шахмат в той деревушке не нашлось, так что Черешин с уральцем
разрисовали карточную колоду и целый месяц резались в очко. Сперва на спирт,
который потреблялся под задушевные разговоры, потом - на деньги, а когда
свердловчанин иссяк, Черешин, которому везло, вернул ему проигрыш, и все
пошло-поехало по новой. Коллега опять проигрался в дым, но оказался
человеком чести: когда проигранное вернулось к нему в третий раз из щедрых
рук Черешина, сунул Юрию Даниловичу потрепанный увесистый портфель,
пробормотав, что он-де - старина-старинушка, и много ему не нужно, а ты,
Юрча, парень молодой, жить тебе и жить - вот и живи в свое удовольствие,
только поосторожнее: родина-мать не дремлет, а маманя она суровая. Намека
этого Черешин, по молодости лет, не понял, но тут метель притихла, и пути их
разошлись: коллега отправился в Свердловск, а Юрий Данилович - в Москву, с
отчетом и старым портфелем.
Затем он перебрался домой, в послеблокадный Ленинград, чтоб поддержать
и подкормить родителей. Портфель привез с собой и, заглянув в него,
обнаружил лишь здоровенные комья грязи; но, в память о сидении в той
деревушке и карточных играх, не выбросил, а пихнул на антресоль, да и забыл
на пару лет. После войны, разбираясь со старым хламом, Черешин вновь
наткнулся на портфель, вытряхнул его содержимое в тазик с водой, отскреб,
промыл и обомлел. Перед ним лежали уральские самоцветы сказочной красоты и
редкости: благородная шпинель в два кулака, пять безупречных изумрудов,
топазы, аквамарины, несколько сапфиров и рубинов - причем не какие-то
камешки в девичье колечко, а раритеты в сорок-пятьдесят карат. Черешин долго
глядел на них, вздыхал, перебирал и любовался, потом в сердце что-то
защемило, и понял он - судьба! А от судьбы, как ведомо всем, не уйдешь и не
сбежишь.
Но Юрий Данилович не собирался бегать. Его профессия была самой
подходящей, чтобы собрать коллекцию; всю жизнь он крутился около камней,
россыпей, шурфов, шахт и рудников, а значит, что-то находил, что-то
выменивал, а что-то ему дарили или отдавали за бутылку водки; и постепенно
его собрание росло, и стали появляться в нем камешки из Африки и Бразилии, с