"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

если зачерпнуть не горсть...
Назавтра он собирался к Черешину, которого пользовал года четыре, а это
значило, что пациент изучен досконально, и ситуация вот-вот созреет. Не в
этот раз и, скорей всего, не в следующий, но до лета старикан не доживет.
Злобных чувств он у Баглая не вызывал, ибо отличался щедростью и добродушным
нравом, и потому Черешину будет дарована легкая смерть. Легкая, быстрая,
неотвратимая... Почти эвтаназия, к которой стремится всякий человек на
склоне лет, страшась не ухода Туда, а только предсмертных страданий и
боли...
С ключами черешинскими он разобрался, выточил по оттискам на воске,
проверил в прошлый раз и подогнал - так подогнал, что стали они не хуже
настоящих. Ключей было три: два от накладного и врезного замков с наружней
двери, и еще один - от внутренней, где замок был особым, штучным,
изготовленным по спецзаказу каким-то старым и уже покойным мастером. Черешин
отзывался о нем крайне уважительно и говорил, что замки Прокопьича ни один
взломщик не вскроет и не выбьет, поскольку сам Прокопьич - из знаменитых
"медвежатников", и хоть с криминалом завязал, но не забыл, чего и как творят
с замками. Баглая это не касалось; он не вскрывал замки, а отпирал. Проблема
состояла в том, чтобы добраться незаметно до ключей и сделать отттиск, но
раз была проблема, то было и решение. После массажа нервных узлов за ухом и
в районе шеи клиент погружался в блаженное забытье минут на десять, и этого
времени хватало, чтобы пошарить в прихожей, в карманах пальто, в сумках и
тумбочках. Да и никто из стариков и старух, баглаевых подопечных, прятать
ключи не пытался; никто, кроме Кикиморы Деевой, не доверявшей никому и
подозрительной, как пуганная ворона. Она хранила ключи на кухне, в
холодильнике, под банками консервов и компотов.
Это воспоминание настигло Баглая уже в лифте, по дороге на двенадцатый
этаж, заставив невольно содрогнуться. Кикимора была у него второй, и, не
имея нужного опыта, он допустил промашку либо не смог оценить старушечьей
энергии и силы, странных в женщине преклоных лет. С другой стороны, Кикимора
являлась бабкой тертой, битой и закаленной всякими невзгодами; закончила
юрфак, прошла войну, перестреляла из винтовки уйму немцев, попала в плен,
бежала, партизанила - ну, а потом сидела вплоть до хрущевской оттепели.
Вышла в сорок, стала адвокатом, и по крохе, по крупице разыскала все, что
реквизировали у ее семейства - и все вернула, не мытьем, так катаньем. В том
числе картину работы голландского мастера, с мельницей над сумрачным
потоком, старинный ларец литого серебра, севрский фарфор, богемский хрусталь
и многое другое. В общем, было что взять, и Баглай не постеснялся, взял.
Но когда он явился в квартиру - зимней ночью, в третьем часу - Кикимора
была еще жива. Она лежала, скорчившись, в прихожей; видно, хотела доползти
до телефона, да не хватило сил. Правосторонний инсульт, определил Баглай,
увидев, как искривилось ее лицо и как подергивается левая рука. Согласно его
прогнозу, кровоизлияние было обширным и быстро прогрессировало, но первые
полчаса, пока он ходил по комнатам и отбирал старинные предметы, спину под
лопатками кололо, а в затылок будто вонзались незримые молнии. Потом
неприятные ощущения исчезли, он выглянул в коридор и убедился, что Кикимора
мертва.
С тех пор у него не случалось осечек, да и приемы шу-и не подводили. Он
выбирал людей пожилых, состоятельных и одиноких, и всегда являлся в должный
срок и час: труп еще не успевал остыть, а ночь - закончиться. Раз от раза