"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

довольно кивнул и опустил крышку. Затем уселся рядом с Ли Чунем и, будто
оправдываясь, произнес:
- Долгие проводы - лишние слезы. Разве не так?
Китаец не шевельнулся. Баглай, вздохнув, полез во внутренний карман,
вытащил тугую пачку, перетянутую резинкой, и положил свой дар на лепестки
розовой хризантемы. Скорбь Ли Чуня была ему понятна; он тоже печалился бы и
горевал, расставаясь с прекрасной вещью, менявшей хозяина с каменным
холодным равнодушием. Ему подумалось, что скорбь Ли Чуня была бы еще
сильней, если б он знал, откуда и как пришли те деньги, что предназначены в
подарок. Дар был черным, ибо смерть отметила его своей печатью, невидимой
как для китайца, так и для других людей, что будут трогать и мусолить эти
зеленовато-серые бумажки. И только он, Баглай, доподлинно и абсолютно точно
знал, что эта печать существует.
Он снова полез в карман, вытащил еще две сотенные ассигнации и положил
их поверх пачки.
- За сундук. Тоже из Цзинани?
Ли Чунь покачал головой.
- Из Шанхай. Такой есть только Шанхай, нигде другие места.
Они помолчали, затем Баглай спросил:
- Что сделаешь с деньгами, Ли? Купишь российский паспорт?
- Зачем мне пасполт? Ваш пасполт мой не нада. Шесть... нету, семь лет
шить без лусский пасполт, и нолмально шить, без плоблем. Мой деньги
собилать, эти деньги, длугие деньги - все, какой залаботать, собилать и
ехать в Цзинань. Там шениться, шить. В Цзинань холошо, тепло. В Пител
холодно, сыло.
- А что ж ты там не остался, в Цзинани? Китай нынче - страна богатая.
Тоже можно работать и заработать.
Пожав плечами, Ли Чунь взял деньги, взвесил их в ладонях и сунул
куда-то под ковер. Потом несколько раз погладил живот - справа налево и
слева направо.
- Стланно лассушдаешь, Ба Ла. Мой - кто? Мой - повал. Кому нушна
китайкий повал в Китай? Китай - огломная стлана, там много налод, много
людей, много холоший повал. Кому мой нушен? - Он выдержал паузу и с грустью
признался: - Плавильно, никому. А в Пител настояший китайский повал -
бальшой человек! Вашный! И это велно. Мой готовить утку по-пекин, колмить Ба
Ла, Ба Ла кушать, платить и удивляться: кто еще так готовить!
В этом была несомненная логика, столь же понятная Баглаю, как скорбь Ли
Чуня. Россия - тоже огромная страна, в ней множество народу, множество людей
и много массажистов. Обычный специалист, пусть даже неплохой, серьезных
денег не заработает. Другое дело - необычный. Такой, который посвящен в
секреты тибетских и китайских мастеров, в персидские тонкости и хитрости, в
искусство шародхары и абъянги[10]... Такой, который знает, как растягивать
мышцы вдоль и поперек, как давить их, сучить, перебирать будто гитарные
струны, как отворять кровоток в изношенных сжавшихся сосудах, дабы влага
жизни текла и целила без помех, приливала и отливала, а если надо - ударяла
в мозг с той же губительной силой, с которой молот бьет о наковальню...
Словом, такой специалист, который умеет и лечить, и убивать.
Баглай поднялся с кана и взял сундук. Он был без ручек, узкий, но
довольно длинный, с черной полированной поверхностью; от него пахло лаком и
теплым сухим деревом.