"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

и неблагоприятных обстоятельств; затем покачал головой, представив, что на
корме гондолы - не загадочная венецианка, а нефритовая ваза. Китайская
древняя ваза с клыкастым драконом, редкостный раритет ценой в пять тысяч
долларов.
Ваза смотрелась лучше женщины.

Глава 5

Дело генеральши Макштас, присланное из Северного РУВД, легло на стол к
подполковнику Глухову во вторник, девятого марта. Папку доставил щеголеватый
черноглазый капитан Джангир Суладзе, но кроме глаз, фамилии да имени в нем
не было ничего кавказского; как выяснилось с первых слов, в Грузии он не
бывал, грузинского не знал, мать у него из Витебска, да и отец родился не в
Кутаиси, не в Тбилиси, а в Ленинграде. Установив эти подробности биографии
помощника, Глухов перелистал бумаги, вытащил рапорт Суладзе и углубился в
его изучение.
Они сидели в маленьком глуховском кабинетике, где всякая вещь и
документ находились на своих неизменных местах: текущие дела - в шкафу на
верхней полке, в аккуратных скоросшивателях; те, что полагалось сдать в
архив - тоже в шкафу, только пониже; в левом ящике стола -
канцпринадлежности, скрепки, ручки, карандаши; в правом - чистая бумага и
копирка; в тумбе - кофейник, баночка кофе, кружка, тарелка и ложка; на
стене - морской пейзаж, на вешалке у двери - плащ с шерстяной подкладкой и
берет - в обычное время Ян Глебович предпочитал ходить в гражданском. Оружие
и кое-какие ценности - скажем, перстень с пальца разложившегося трупа -
хранились в сейфе; все - пронумерованное и распиханное по пакетам и
пакетикам, с записью, к каким делам относится та или иная вещь и где на нее
акт экспертизы. Обстановка была неизменной уже лет пятнадцать, и лишь столик
у окна, который прежде прогибался под тяжестью "Олимпии"[7], теперь подпирал
потертой спиной монитор и серый коробок компьютера. На письменном же столе у
Глухова ничего не стояло и не лежало - только телефон да фотография Веры в
простой деревянной рамке.
- Пустовато у вас, товарищ подполковник, - произнес Джангир Суладзе,
сверкнув на стол огненными черными очами.
Глухов согласно кивнул.
- Пустовато. Но ты, во-первых, зови меня Яном Глебовичем, а во-вторых,
не думай, что множество бумаг способствует движениям в делах. Знаешь, когда
Черчилль пришел к власти и занял кабинет предшественника, его поразили
бумажные горы на столе, в шкафах и на диване. Если все читать, не будет
времени решать и думать - так он сказал и распихал бумаги другим министрам и
помощникам. Стол его был чист. Он знал, как заставить работать подчиненных.
- А много ли подчиненных у вас, Ян Глебович? - с интересом спросил
Суладзе, играя блестящей пуговицей мундира.
- Немного, - со вздохом признался Глухов, накрыв ладонью папку. - По
этому делу - ты один.
По другим делам было не меньше, но и не больше, так как бригада "Прим"
петербургского УГРО не отличалась многочисленностью. За стенкой с пейзажем,
в самой просторной комнате, которую прозвали "майорской", сидел Гриша
Долохов с Линдой Красавиной; за ними, в двухместных клетушках, располагалась
бригадная боевая сила рангом помельче, зато ногами побыстрей - Верницкий,