"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

договор о поставках с мясокомбината требухи и клятвенно пообещал, что цех
заработает к сентябрю, и что таблетки для астматиков будут выпекаться
тоннами. Глухов кивнул, с одобрением хмыкнул, отправился на Литейный, и там
подшил директорский меморандум в дело, вслед за рапортом оперативников. Не
козырный туз, подумалось ему, однако и не шестерка; пригодится!
В оздоровительный центр он ездил каждый божий день, но к половине
седьмого возвращался, заглядывал к Линде или ждал ее внизу, не поднимаясь в
управление. Чаевничали они теперь втроем, но Гриша Долохов, парень
деликатный, проглатывал чай и бутерброды с космической скоростью и уносился
куда-то из "майорской" - в точности как пожелтевший осенний листок,
сорванный с ветки порывом бриза. Глухов и Линда улыбались, переглядывались
и, смотря по часам, садились к компьютеру или шли домой - шли вместе, но
дома их были разные. Проблема дома еще не вставала перед ними; им, людям
пожившим, любившим и терявшим, было ясно, что торопиться некуда, что общий
дом отнюдь не начало, а завершение чувств. Да и сами чувства были еще не
высказаны.
Не высказаны, завуалированы, скрыты, но вполне определенны, думал Ян
Глебович. В сущности, как и с Баглаем, ибо и тут, и там велась игра.
Чарующая, радостная, полная надежд - это в одной из партий; в другой -
хитроумный матч, где каждый игрок стремился обмануть противника, и каждый
был "не из тех докторов": убийца представлялся целителем, а сыщик -
живописцем.
Но эту вторую партию хотелось закончить быстрей пленительных игр с
Линдой. В тех играх Глухов мог не спешить, мог наслаждаться взглядами,
улыбками и недомолвками, мог распивать чаи с брусничным пирогом, мог даже
помечтать о результатах - вроде постели и общего дома; все это было
возможно, ибо играл он не с соперником, с партнером. Баглай же был убийцей.
Серийным убийцей, из тех, которые не останавливаются никогда.
В этом Ян Глебович был теперь вполне уверен, определившись с тактикой
противной стороны. Во время второго сеанса зашел разговор о пользе тибетских
бальзамов и мазей и о массажных процедурах, коими людям после пятидесяти не
стоит пренебрегать; во время третьего - что процедуры, бальзамы и мази можно
иметь с доставкой на дом, к удобству клиента и выгоде мастера; ну, а в
четвертый раз они уговорились все повторить в октябре, и Баглай с серьезным
видом пообещал, что не забудет про художника Яна Глебыча и вставит его в
свой график приватных визитов.
Затем начался другой этап; теперь разговоры все больше велись об
искусстве, о живописцах прошлого, титанах, гениях и их учениках, о том, в
каких музеях развешаны великие полотна. Потолковали и о российском
дворянстве, о меценатах-купцах и собирателях; дескать, были времена, везли в
Россию шедевры тоннами из Франций да Италий, не забывая, конечно, о всяких
Британиях с Германиями. И где это все? Что-то утеряно, а что-то продано,
что-то висит в музеях или хранится в запасниках, но кое-что и у людей
осталось, или как достояние предков, или как вещь приобретенная из первых,
вторых либо десятых рук. Вспомнить хотя бы блокаду - сколько тогда
перекупили за хлеб и сахар! Те, разумеется, кто в хлебе и сахаре не нуждался
и толк в картинах понимал. А также в хрустале и бронзе, в фарфоре,
самоцветах... И все это теперь хранится по домам и утекает понемногу - и за
рубеж, и к частным собирателям, и к спекулянтам, и к художникам. То, что к
художникам - правильно, по справедливости; ведь мастер мастера всегда