"Рим Билалович Ахмедов. Загадочный недуг " - читать интересную книгу автора

- Как в какой? В хирургическом центре.
- Гм, тут больше похоже на ресторан, чем на больницу. Может быть, и
водочки подадут?
- Водочки? - растерялась девушка. - А что это такое?
Видя, что она стоит, готовая бежать и выполнить любую его просьбу,
Камаев от души посмеялся. Он еще пытался с ней поговорить, но девушка,
ставшая вдруг настороженной, отмалчивалась и на его шутки не отвечала.
Камаев с жадностью изголодавшегося человека набросился на еду. Его не
смущало даже то, что девушка, стоя в стороне, смотрела на него во все глаза.
В ее взгляде сквозило столько любопытства и удивления, будто перед ней был
не человек, а чудом оживший мамонт.
Тимур запил бишбармак кумысом, в блаженстве откинулся на подушку. От
обильной еды он сразу отяжелел, хмельной кумыс слегка ударил в голову.
Задавать вопросы расхотелось. От медсестры, как и от того доктора, толком
ничего не добьешься. В конце концов, с какой стати волноваться? Придет
навестить Мария, сама все и расскажет.
Девушка молча составила посуду и покатила столик к выходу. Она нажала
на какую-то кнопку, часть стены отъехала и тотчас с мягким шорохом
сомкнулась за ней. "Смешная какая, - подумал Камаев. - Слова не скажет,
дичится. Наверное, недавно из деревни".
После обеда Тимур задремал. Сытость убаюкала его. Сквозь дрему он
слышал льющийся из репродуктора знакомый, порядком наскучивший голос Эдиты
Пьехи:
"Да-ай-те до детства плацкартный билет..." Не открывая глаз, Тимур
протянул руку и выключил радио. Но заснуть мешали назойливые мысли. Все-таки
что произошло? Какое свершилось чудо? Где Мария смогла отыскать такую
больницу, для которой не существует неумолимого, не подлежащего обжалованию
смертного приговора судьбы?
Камаеву припомнилось сухощавое лицо доктора. Это было лицо мудрого
старца, но без какого-либо намека на морщины и седину, с гладкой изнеженной
кожей, здоровым румянцем на щеках. Нет сомнения, он очень стар, только
возраст, заключенный во внешнюю оболочку молодости, не сразу бросается в
глаза. А его слова об операции? Она, конечно, была сделана, причем с таким
искусством, какое недоступно ни одному хирургу в мире.
Смутные подозрения шевельнулись в голове Тимура Камаева. Нарастала
тревога. Промелькнула дикая, чуть ли не суеверная мысль: а на Земле ли он
находится, на своей ли планете?
Тимур вскочил с конки, ступил на теплый, словно подогретый изнутри пол.
Голова кружилась, но не от слабости, а от волнения. Еще вчера не имевший сил
пройти два шага самостоятельно, он ощущал в теле необычайную легкость и
энергию. Ее хватило бы на пробег марафонской дистанции. Но куда бежать?
Вот стена, в которую входила медсестра. Ого, тут целая панель с
разноцветными кнопками! Какая из них открывает дверь? Синяя? Нажал на нее.
Неожиданно в палату хлынул солнечный свет. Сумеречная пелена, служившая,
по-видимому, шторой, сократилась наполовину. В огромном проеме окна можно
было видеть возвышающееся напротив странное сооружение золотистого цвета с
ячейками, похожими на пчелиные соты. Сравнение усиливалось тем, что к сотам
то и дело подлетали, напоминая пчел, какие-то порхающие машины.
Тимур надавил на белую кнопку. Справа на голой стене вспыхнул
серебристый экран. Он был размером с обыкновенное окно и такой же, как из