"Азиза Ахмедова. Апшеронская баллада " - читать интересную книгу автора

Взрослая птица хватает корм клювом, подбрасывает в воздух и ловит его на
лету, широко раскрыв клюв, корм попадает прямо в горло, и она легко
проглатывает его.
- Ну и хитра!
И я подумала о том, что как-нибудь попробую таким образом что-нибудь
съесть. Но тут же перед глазами встало сухое лицо бабушки, и сразу все
увяло. А птица-мать все летала-летала и каждый раз возвращалась с
каким-нибудь лакомством: ящерками, навозными жучками, червячком.
Утром она улетела рано, некоторое время ее совсем не было. Я даже
забеспокоилась, меня заинтересовали ее временные отлучки: куда она улетала?
- Ей же тоже надо подкрепляться, - объяснил дед.
И действительно, не может же "кормящая мать" голодать. И еще дедушка
сказал:
- Если удод летает низко над землей, значит, выискивает корм для
птенца, и тогда трогать его нельзя.
В конце рабочего дня, до отказа заполненного заботами, суетой, большими
и маленькими делами, хочется остаться одной и вновь, как в замедленной
съемке, прокрутить перед мысленным взором услышанное, пережитое. Я могу
часами сидеть одна, спрятавшись от людей и в то же время продолжая жить их
жизнью. В такие минуты единственный, кто мне не мешает, это моя внучка.
Устроившись на ковре, она рассказывает сказки своим куклам, напевает
песенки. Недавно, смотрю, она бормочет что-то, разглядывая яркие картинки в
книге. Прислушалась.
- Вот чинара, с большой зеленой головой. Корни, как ноги,
крепкие-крепкие, ушли в землю... И все листики дрожат, дрожат... Дрожащая
чинара.
Я поразилась. Так, почти теми же словами говорил мой дед, рассказывая
мне о чинаре.
- Почему ты ее так называешь? - спросила я тогда у деда.
- Потому что стоит налететь ветру-она вздрагивает и что-то поет.
...Я прислушивалась к трепещущей чинаре, и мне становилась понятной ее
песня. Я любила это дерево. Листья у нее снизу серебристые, а сверху
изумрудные. Стоит подуть ветру, и листья приходят в движение. Это трепетное
серебристо-изумрудное сверкание под легким, почти неощущаемым ветерком
наполняло меня восторгом. Я видела, как тянет к чинаре свои гибкие веточки
ива, и была уверена, что они разговаривают, шепчутся друг с другом. Мне даже
казалось, что я понимаю их таинственный, никому не ведомый язык.
Поодаль росло фисташковое дерево, но оно не трогало моего воображения,
хоть тоже было красивым по-своему. На фисташковое дерево я смотрела как на
добрую тетушку, всегда припасавшую лакомство.
У этого дерева и листья пахучие, как цветы. Пробегая мимо, я всегда
останавливалась: дерево даже пахло вкусно. К осени в зеленую крону
фисташкового дерева вкрапливаются похожие на крошечные дыньки плоды.
Фисташки, созрев, лопались, и под кожурой показывался розоватый язычок.
Разные вкусы у людей. Одни любят розу, другие кипарис, третьи веселую
полевую ромашку. Но фисташки поэты воспевали во все времена, они сравнивали
фисташки с нежными губами красавиц, даже пахлаву украшали ее плодами. Когда
мне случалось бывать вдали от родной земли, мне вспоминался Апшерон
голубизной неба, золотым песком своих пляжей и... фисташковым деревом,
неприхотливым, скромным в неброской своей красоте. Жаль, что теперь его все