"Азиза Ахмедова. Апшеронская баллада " - читать интересную книгу автораВзрослая птица хватает корм клювом, подбрасывает в воздух и ловит его на
лету, широко раскрыв клюв, корм попадает прямо в горло, и она легко проглатывает его. - Ну и хитра! И я подумала о том, что как-нибудь попробую таким образом что-нибудь съесть. Но тут же перед глазами встало сухое лицо бабушки, и сразу все увяло. А птица-мать все летала-летала и каждый раз возвращалась с каким-нибудь лакомством: ящерками, навозными жучками, червячком. Утром она улетела рано, некоторое время ее совсем не было. Я даже забеспокоилась, меня заинтересовали ее временные отлучки: куда она улетала? - Ей же тоже надо подкрепляться, - объяснил дед. И действительно, не может же "кормящая мать" голодать. И еще дедушка сказал: - Если удод летает низко над землей, значит, выискивает корм для птенца, и тогда трогать его нельзя. В конце рабочего дня, до отказа заполненного заботами, суетой, большими и маленькими делами, хочется остаться одной и вновь, как в замедленной съемке, прокрутить перед мысленным взором услышанное, пережитое. Я могу часами сидеть одна, спрятавшись от людей и в то же время продолжая жить их жизнью. В такие минуты единственный, кто мне не мешает, это моя внучка. Устроившись на ковре, она рассказывает сказки своим куклам, напевает песенки. Недавно, смотрю, она бормочет что-то, разглядывая яркие картинки в книге. Прислушалась. - Вот чинара, с большой зеленой головой. Корни, как ноги, крепкие-крепкие, ушли в землю... И все листики дрожат, дрожат... Дрожащая Я поразилась. Так, почти теми же словами говорил мой дед, рассказывая мне о чинаре. - Почему ты ее так называешь? - спросила я тогда у деда. - Потому что стоит налететь ветру-она вздрагивает и что-то поет. ...Я прислушивалась к трепещущей чинаре, и мне становилась понятной ее песня. Я любила это дерево. Листья у нее снизу серебристые, а сверху изумрудные. Стоит подуть ветру, и листья приходят в движение. Это трепетное серебристо-изумрудное сверкание под легким, почти неощущаемым ветерком наполняло меня восторгом. Я видела, как тянет к чинаре свои гибкие веточки ива, и была уверена, что они разговаривают, шепчутся друг с другом. Мне даже казалось, что я понимаю их таинственный, никому не ведомый язык. Поодаль росло фисташковое дерево, но оно не трогало моего воображения, хоть тоже было красивым по-своему. На фисташковое дерево я смотрела как на добрую тетушку, всегда припасавшую лакомство. У этого дерева и листья пахучие, как цветы. Пробегая мимо, я всегда останавливалась: дерево даже пахло вкусно. К осени в зеленую крону фисташкового дерева вкрапливаются похожие на крошечные дыньки плоды. Фисташки, созрев, лопались, и под кожурой показывался розоватый язычок. Разные вкусы у людей. Одни любят розу, другие кипарис, третьи веселую полевую ромашку. Но фисташки поэты воспевали во все времена, они сравнивали фисташки с нежными губами красавиц, даже пахлаву украшали ее плодами. Когда мне случалось бывать вдали от родной земли, мне вспоминался Апшерон голубизной неба, золотым песком своих пляжей и... фисташковым деревом, неприхотливым, скромным в неброской своей красоте. Жаль, что теперь его все |
|
|