"Азиза Ахмедова. Апшеронская баллада " - читать интересную книгу автора

При лунном свете мама с папой, взявшись за руки, уходили далеко в море.
Мне всегда казалось, что они долго жили врозь, папа в городе, мама на даче,
чтобы наконец встретиться и, взявшись за руки, вот так, спокойно, пойти в
море, Я ночью боялась Каспия и никогда не купалась. Мрак, темная вода
наводили на меня ужас: я сидела на берегу и смотрела вслед родителям и очень
боялась за них. Мне казалось, что это гривастое, грохочущее чудовище может
проглотить маму с папой. Иногда я вскакивала и начинала звать их назад. Но
ветер и рокот волн заглушали мой голос. Над головой сияла бледно-желтая
луна, она все вокруг освещала своим мягким, прозрачным светом, поэтому я
хорошо видела, как они купаются в море, как бросаются под волну и
выпрыгивают, протягивая друг другу руки. Иногда до меня долетал мамин смех,
такой звонкий, счастливый.
Сначала луна напоминала круглый медный поднос ярко-красного цвета, но,
постепенно поднимаясь, она светлела, уменьшалась, и я вдруг с удивлением
разглядела однажды, что у луны есть глаза, нос и рот. Лучи луны расстилали в
море дорожку, которая напоминала серебристую чешую, спину гигантской рыбины.
И мне казалось, что если пробежать по этой дорожке, можно добраться до луны.
Но как вернуться обратно? Луна ведь поднимается все выше и выше... И
притягивает, манит к себе. Я очень боялась, что папа с мамой, как и я,
почувствуют это странное притяжение, возьмутся за руки и уйдут вдаль по
лунной дорожке. Уйдут навсегда, растворятся во тьме. Мне делалось тревожно,
я напряженно вслушивалась в их голоса, и стоило им смолкнуть, как я начинала
метаться вдоль кромки воды. Хорошо, что они не заплывали далеко. Луна была
прекрасна, величава в окружении звезд. В городе никогда не увидишь таких
больших звезд.
Постепенно я начала различать определенное расположение звезд. С первой
половины июня около луны загоралась одна и та же звездочка, но с каждым днем
отходила все дальше и дальше, пока совсем не пропадала. Одни расположения
звезд напоминали ковш, другие - островерхую крышу, третьи извивающуюся
змейку. А еще на небе была светящаяся туманная дорожка. Дедушка говорил, что
это Млечный Путь. В давние времена люди с караванами верблюдов, передвигаясь
по пустыням, находили дорогу домой по этому Млечному Пути. Из своей постели
на балконе я широко открытыми глазами смотрела на Млечный Путь и хорошо
видела погонщиков верблюдов, длинный караван, суровые, опаленные солнцем
лица людей. Мне казалось, я даже слышу глуховатый перезвон колокольчиков на
шеях верблюдов. И под это слышимое только мною треньканье колокольчиков, под
мерцание звезд, которые туманились, расплывались в глазах, под вздохи Каспия
я вплывала в сон, в мир волшебных видений и, легко касаясь голыми ступнями
лунной дорожки, летела, летела к серебристым облакам.
Я не знаю, как у других, но у меня в памяти часто остается не само
событие и даже не лицо конкретного человека или предмет, а какой-то
отдельный жест, интонации голоса, запах...
Белое, полуденное небо. И нестерпимо сверкающее золотом пятно над
столом. Если прищуриться, сосредоточить мысли на этом пятне, оно вдруг
напомнит тебе самовар. Медный, крутобокий, начищенный толченым кирпичом. Он
так сиял, отражая солнце, что казался золотым.
- А он и в самом деле золотой? - спрашивала я маму; это она доводила до
блеска наш самовар.
- Скажешь тоже, - мама легко вскидывала руку, так легко и красиво, что
рука казалась крылышком.