"Азиза Ахмедова. Гаранфил" - читать интересную книгу автора

бы осталось. Но времена менялись. Не только в районах, но и на каждом
предприятии теперь действовали группы народного контроля. При покупке машины
стали требовать справку о зарплате, о доходах семьи. А какую справку мог
представить Магеррам? О том, что он единственный кормилец семьи из шести
человек, которая живет на его зарплату экспедитора в сто двадцать рублей?! И
он продолжал ходить в своем старом, выгоревшем плаще, стоптанных ботинках, а
над кепкой его с засаленным козырьком даже посмеивались на заводе.
По ночам его мучили кошмары. Он просыпался с криком, весь в поту, ему
все время, даже ночью, хотелось пить. Жажда не прекращалась. Проснувшись от
его стонов и бормотанья, Гаранфил с тревогой вглядывалась в мокрое,
мертвенно-бледное лицо мужа. Больше всего ее пугали его трясущиеся руки.
- Умоляю тебя, Магеррам... Болен ты. Ради детей, ради меня... Завтра
вызовем доктора. Только не ходи на работу. Я умоляю тебя.
Он мысленно представлял, что случится завтра, если к проходной подъедут
машины с хлебом и у сопровождающего не окажется документов на пять тонн
хлеба! Как кинутся к директору или заместителю народные контролеры и
Биландарлы удивленно разведет руками: "Не может быть! Представления не имею.
Очевидно, все дело в экспедиторе..." Да, да. Так он и скажет, этот волк,
спасая свою шкуру. И тогда... Бедная Гаранфил. Разве не больше жизни любит
он эту женщину, так доверчиво отдавшую ему свою юность, свою ласковость. "Я
как араб в пустыне, у которого подох единственный верблюд", - думал он с
отчаянием, пытаясь унять ее тревогу.
- Какие доктора? Я здоров как бык! - Он растянул в улыбке толстые,
бесформенные губы. - Съел много перед сном, наверное. Вот и просыпаюсь.
Успокойся, душа моя, спи.
В одну из таких ночей Гаранфил расплакалась.
- Я не могу, больше не могу, Магеррам. Ты пугаешь меня.
- Как пугаю, свет очей моих?
- Стонешь... Зубами скрипишь. И... и... - она покраснела, - ругаешься
нехорошо!
С той ночи он очень старался следить за собой. Как ни скребли кошки на
сердце, домой возвращался внешне спокойным, шутил с детьми, женой. Подальше,
во внутренний карман пиджака, спрятал таблетки, прописанные невропатологом,
и действительно, ночные кошмары отступили. Только по утрам, как с похмелья,
кружилась, голова и до полудня клонило в сон.


* * *

Гаранфил как раз успела отвести девочку в школу - младшие были у
бабушки Бильгеис - и села перебирать рис, когда в дом вбежал Магеррам. На
нем лица не было, волосы всклокочены, и руки, руки его опять тряслись как в
те беспокойные ночи. Гаранфил уронила миску с рисом, кинулась к мужу:
- Что случилось, Магеррам? Дети? Мама?
Не слыша ее, он метался по квартире как безумный.
Вытащил из-под кровати большой чемодан, стянул покрывало, беспорядочно
закатывая в него серебряные подстаканники, ложки, вилки, хрусталь.
- Послушай, Магеррам!
На секунду вскинул невидящие глаза и будто вспомнил что-то, оттолкнув
Гаранфил, бросился во двор, к сараю, через несколько минут вернулся со