"Азиза Ахмедова. Гаранфил" - читать интересную книгу автора

- Для чего? - Гаранфил с недоверием слушала мужа; на улице, где она
выросла, женщины не наряжались вечерами. Может, потому, что работа по дому
не имела конца, да и нарядов особых не было.
- Скажи - для кого? Женщина перед мужем должна... как павлин... Во всей
своей красоте должна... - он дотронулся до ее теплого, обтянутого шелком
плеча, но, услышав за спиной голос Бильгеис, отдернул руку.
Что это с ним... Седьмой год живет, а все еще теряет голову, стоит ей
покрутиться перед ним. Нельзя так. Нельзя, чтоб женщина свою власть над
мужем чувствовала. Не к добру это. Не должна знать Гаранфил, что он и на
работе, в хранилищах завода, где пахнет прелым зерном и крысами, в кабине
машины, развозящей хлеб, думал о ней с такой щемящей нежностью, какую
никогда не вызывали в нем даже дети. Знала ли Гаранфил, как красива? Во
всяком случае никогда не говорила Об этом ни в шутку, ни всерьез. Иногда он
будто случайно заводил разговор о молоденьких работницах, что обслуживали
тестомешалки. "Красивая?" - с чисти женским любопытством спрашивала
Гаранфил. "Э-э-э, - отмахивался Магеррам. - Что такое красивая некрасивая...
Нацепи красивое платье на полено - вот тебе и красивое..." А сам косился на
жену - верит?
Она верила. Чем больше он снимал с нее забот, чем щедрее задаривал, тем
спокойней было ей рядом с его нехитрыми, важно изрекаемыми истинами. Теперь
каждый день перед приходом Магеррама с работы Гаранфил надевала красивое
платье, бриллиантовые сережки, душилась дорогими духами.
- Не дай бог мне дожить до того дня, когда я не смогу выполнить твое
желание, радость моя, - сказал как-то Магеррам, разглядывая жену. - Лучше
ослепнуть, умереть, чем увидеть, что ты в чем-то нуждаешься.
Гаранфил сердито замахала руками:
- Как ты можешь говорить такое? Как у тебя язык поворачивается? Что мне
жизнь без тебя?
Она говорила искренне, и, чтобы скрыть радость, Магеррам ниже склонился
к трофейному радиоприемнику, приглушил звук.
- Вот смотрю вокруг... Сколько женщин, детей страдает. Муж не то что
одеть, накормить не может. А на мой характер, ты меня знаешь, - носишь
папаху, будь мужчиной. Землю рой, грузчиком иди, но обеспечь семью. - Он
зевнул. - А не пора ли нам спать, жена?
Гаранфил кивнула, не сводя с мужа теплого, благодарного взгляда.
Все реже и реже вспоминалось ей прошлое: пыльная улочка с единственным
деревом, дорога из школы мимо "бешмертебэ", мимо мечети Таза-пир - здесь они
с Марьям обычно останавливались поболтать, потом расходились. Мать вот кто
еще связывал ее со старым домом, с их улицей. Это от нее узнала Гаранфил,
что умерла старая Сария, тихо умерла, заснула и не проснулась. Что без вести
пропал на войне Эльдар. Их улицу заасфальтировали и поставили фонари. Жена
сапожника Мусы принесла двойню, и он теперь никогда не играет на таре...
Однажды она развернула газету и ахнула - на нее смотрела делегат съезда
комсомола республики, заслуженная учительница Сальянского района Марьям
Адигезалова. А рядом стихи, ее, Марьям, стихи. Смысл их не сразу дошел до
Гаранфил. "Никогда не было у меня тяжелого чемодана. И завтрак мой скромен -
чаще всего хлеб, зелень да сыр. Но какое счастье, что легок мой путь в гору,
когда я веду тридцать мальчишек и девчонок".
В этот день все валилось из рук Гаранфил. Она прятала и вновь доставала
газету с портретом Марьям, раздраженно, невпопад отвечала на вопросы детей;