"Исмаил Ахмедов. Служба в сталинском ГРУ И побег из него " - читать интересную книгу автора

оторван от школы. Больше всего я хотел быть с людьми моего возраста,
присоединиться к ним для открытия новых вещей для юношей в те переменчивые
времена. Я догадываюсь, что это была главная амбиция, которая называется
сегодня, желанием приобретения фундамента под ногами.
И, как я сказал, я был доверчив. Я верил писаниям Ленина "задачи
пролетариата не могут быть решены без осуществления прав на
самоопределение". Я верил его обещаниям о мире, хлебе, распределении земли
крестьянам, равенстве и независимости национальных меньшинств. Кроме того,
большевики обещали молодому поколению хорошие возможности для образования и
работы.
Поэтому, с такой наивностью плюс моей амбицией, меня можно было бы
простить за мое добровольное присоединение к рядам красных, с большим
энтузиазмом, там же в школе. В один день весны 1919 года в школе появился
молодой мужчина. Одетый в ладное черное кожаное пальто и с маузером на
бедре, он набирал в ряды комсомола, недавно образованной молодежной
организации большевиков. Тогда еще в свои пятнадцать лет, я был одним из
первых в моем классе, вступивших в этот союз. В тот вечер, когда я рассказал
отцу о моем вступлении в комсомол, он одобрил это лишь потому, что видел,
что я должен поступить таким образом. Он вновь говорил мне о важности
получения образования, обнял за плечи и сказал, глядя в мои глаза: "После
того, как ты изучишь мир, в котором живем, стань независимым и сильным,
действуй согласно своему собственному сознанию и убеждению. Это то, что я
тебе желаю, мой сын. Обещай мне, что сделаешь все лучшее для этого". Я
пообещал, со всем пылом моей юности.
Отец рационализировал мое вступление в комсомол в надежде, что оно
откроет мне дорогу к образованию. Однако, он был бы сильно расстроен, если
бы я рассказал всю правду о моем вступлении туда. Когда я заполнял форму
заявления, я использовал мое многообещающее знание красного жаргона, написав
о себе как о сыне пролетария, имея в виду его работу на белорецком
сталелитейном заводе. Я никогда не упоминал, разумеется, что он был имамом.
Или, возможно, отец лишь улыбнулся бы на мой юношеский обман, но я знаю, что
ему бы это не понравилось.
Мои дела в Ново-Орске, может быть, шли неплохо, но дела отца пошли в
плохом направлении. К середине 1919 года большевики поставили на место
атамана другого человека, действующего по советскому учению. Это поставило
конец работе моих родителей в школе, которая был советизирована.
Поэтому осенью 1919 года отец переселился вместе с семьей обратно в
Орск. Он думал, что, если даже он не найдет работу, то, по крайней мере, у
нас будет свой дом, свой огород и свои животные. Удивительным образом для
тех, кто возможно, не знает наш народ, наш дом находился в превосходном
состоянии. Такими были и наши животные. Обо всем позаботились наши соседи.
Как и ожидалось, отец не нашел работы в Орске. Коммунисты ничего не
имели для учителя-торговца-имама, также, как и отец не имел ничего с
коммунистами. Мой горизонт, наоборот, продолжал светиться.
Я был переведен в русскую среднюю школу в Орске. Мое членство в
комсомоле также было переведено и я стал одним из наиболее активных
комсомольцев по вовлечению новых членов среди моих старых друзей. Эта работа
была замечена. Орский городской комитет набирал кандидатов в Восточный
институт, бывший колледж татарских учителей в Оренбурге, с задачей
распространения движения среди народов Туркестана. Комсомол поддержал мое