"Тахави Ахтанов. Избранное, том 1 " - читать интересную книгу автора

незаурядным мужеством. Говоря откровенно, Ержан не очень-то разобрался в
том, что ему говорил о Какибае Зеленин. Нужно было приглядеться к Какибаю.
Обходя в темноте свое подразделение и перебрасываясь с людьми короткими
фразами, он вскоре натолкнулся на Какибая - сильный, ухватистый парень уже
заканчивал свой окоп. Рядом с ним усердно хлопотал Кожек, хотя большого
толку от его трудов не было. Мельком взглянув на Ержана, Какибай продолжал
работать. С силой вонзая лопату в землю, он каким-то яростным упругим
движением вспарывал и выбрасывал пласты земли. Спустя минуту он втолкнул
лопату в землю, рукавом отер пот со лба и повернулся к Ержану.
Кожек вышел вперед и доложил:
- Окоп готов, товарищ лейтенант. Когда берешься вдвоем да с охоткой,
работа спорится.
- Куда там, - насмешливо ухмыльнулся Какибай. - Сильно идет работа,
когда впряжешь в пару быка с ослом. А ну-ка подровняй бруствер.
Нагнувшись, Какибай, как ребенка, приподнял Кожека и поставил его на
край окопа. По судорожным, порывистым движениям Какибая, по его голосу, в
котором прорывались злоба и насмешка, Ержан видел, что в душе бойца творится
что-то неладное. Он не мог спокойно отойти от него, но и не знал, с чего
начать разговор.
Подвертывались какие-то пустопорожние слова:
- Как самочувствие, Какибай?
- Самочувствие неважное, товарищ лейтенант.
На пустой вопрос всегда ждешь такого же пустого ответа. Какибай ответил
иначе. Ержан почувствовал себя неловко.
- Ты что-то не в духе. Ну, ладно, это бывает. А давно я не слыхал
твоего голоса. Вот получим передышку, уйдем в тыл, ты возьмешь свою домбру и
споешь на славу.
- Да цела ли домбра? Что она, вечная, что ли?
- Конечно, цела. Мурат строго наказывал Дошевскому, чтобы берег.
Говорит, на глаза не показывайся, если потеряется.
Ержан сам чувствовал, что в его голосе звучит наигрыш, фальшивая
легкость. Как у наемной плакальщицы, которая только изображает горе в
противоположность родственнику умершего, который это горе переживает всей
душой. Если он сейчас и не играл роль плакальщицы, то играл роль бодрячка. И
это было неискренне.
- Нет, товарищ лейтенант, - сказал Какибай, - мне теперь надо забыть о
песнях.
- Что с тобой, Какибай? - сразу переменившись и с неподдельным
сочувствием спросил Ержан. - Может, случилось у тебя что-нибудь? Какая беда?
Какибай тяжело вздохнул, потом подошел и сел рядом с Ержаном.
Сочувствие Ержана растопило в нем внутренний ледок. Он заговорил, с трудом
выдавливая из себя каждое слово:
- Человек порою... удивительное дело! Нет... просто непостижимо. Вчера
мы уничтожили немцев, которые просочились в тыл? До сих пор они стоят перед
глазами. Когда мы настигли их, те, что остались в живых, подняли руки.
Впереди меня бежал Картбай. Прямо перед ним какой-то немец поднял обе руки.
Картбай повернулся и выстрелил в упор. А сзади как раз бежал я. Напугался,
что пуля Картбая угодит в меня, кричу: "Зачем в эту сторону стреляешь?" И,
признаться, шибко его обложил. Тот немец перегнулся и свалился мешком. Мне
показалось, что он раза два дрыгнул ногой. Подойдя близко, вижу: дрожит