"Тахави Ахтанов. Избранное, том 1 " - читать интересную книгу автора Теперь ему казалось, что все в вагона смотрят на него равнодушными
глазами Мурата. Самое противное из всех человеческих чувств - это сознание своего полного ничтожества, Тем более тяжело было ему это сознавать, что он по-своему любил Мурата. Он любовался его тонким лицом, выправкой, прямотой и требовательностью. И такой человек отвернулся от него. "Хорошо, пусть Мурат образцовый командир, - размышлял он. - Пусть. А самомнение? Можно ли считать себя всегда и в любых обстоятельствах правым? Самомнение родит высокомерие, высокомерие родит зазнайство. Мурат способен унизить человека только потому, что имеет большой чин. Еще посмотрим, кто и как проявит себя на войне, - продолжал распалять себя Ержан. - А если я выдвинусь? Вот тогда-то ты меня и заметишь. А ты попробуй заметить героя в человеке, который не успел еще себя как следует проявить". От подобных рассуждений Ержан почувствовал себя легче: непогрешимость Мурата постепенно развенчивалась, а цена Ержана возрастала. Прошло немного времени, и Ержан в собственных глазах на голову перерос Мурата. На одной из остановок он наткнулся на Уали. О хорошем настроении Уали говорили блеск его маленьких глаз и быстрая веселая походка. - Здравствуй, Ержан. Ну как жизнь молодая? Уали протянул руку. - Да неважные у меня дела. Сами слышали, - сказал Ержан, не поднимая головы. На оживленное лицо Уали набежала тень. - Да, знаю. Вот негодник этот Шожебаев, замарал он тебе репутацию. А ты того не минуешь. Посмотрим, чем дело кончится. Не падай духом. То ли еще впереди! Это были первые слова сочувствия, которые услышал Ержан. Уали по-братски обнял его за плечи: - Какая прелесть эта степь! Пойдем со мной, мы сейчас на открытой платформе. Проедешь со мной один-два перегона. Ержану не хотелось идти с ним, но он побоялся вызвать недовольство Уали. Со вчерашнего дня он чувствовал себя одиноким, и уже не оставалось сил нести дальше эту тяжесть. Добрушин был назначен на внеочередное дежурство. Ержан дал ему строгий наказ следить за порядком и вышел за Уали. На открытой платформе было действительно хорошо: прохладный ветер, над головой глубокое небо. Наслаждайся необъятной степью, вбирай глазами ее красоту, смотри в царственные дали, на зимовья, рассеянные в просторах под синими небесами. - Мы с Муратом с некоторых пор довольно близкие товарищи, - сказал Уали, предлагая Ержану папиросу. - Однако должен признаться, до сих пор не могу его понять. В институте он был заочником. Уроки брал у меня. Вместе охотились. А раскусить его я так и не сумел. С тобой, например, мне легко говорить: что на душе, то и на словах. Знаю, и ты на меня не обидишься за неосторожное слово, и я на тебя не рассержусь. А Мурат... Порой он добр и сердечен, а иногда из-за сущего пустяка вдруг надуется и лопнет, как пузырь. Какой-то шершавый у него характер. Все, что говорил Уали, как нельзя лучше отвечало настроению Ержана. С недавних пор они сблизились. Их дружба, как и у многих людей, возникла |
|
|