"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

преподавать, чем быть на руководящей работе".
Словно читая мысли Касбулата, Алиаскаров ласково улыбался.
- Да, я очень любил учительскую работу... Я думаю, что первые
образованные дети темного народа должны прежде всего идти в учителя. Сотни
простых учителей нужней нам, чем один знаменитый ученый. Нам и сейчас еще не
хватает учителей, - он грустно вздыхал.
Однажды Касбулат рассказал в доме Алиаскаровых историю Гюльсум. Слушали
его с напряженным вниманием, а тетушка Сара все причмокивала и качала
головой. Чувствуя близость своей победы над учителем, Касбулат запальчиво
спросил:
- Что же, прикажете и их не считать виновными? По-вашему, мать Гюльсум
и Саумалбай, который хотел взять в жены маленькую девочку, и председатель,
выдавший ложное свидетельство, все они - невинные голуби? Что будет, если и
их не привлекать к ответственности?
- Лучше сделать вот как, - подумав немного, сказал Алиаскаров. -
Переведи мать Гюльсум в район и устрой ее на работу в школу, она будет ближе
к своей дочери. А Саумалбая надо сагитировать вступить в колхоз.
- Саумалбая в колхоз? - воскликнул изумленный Касбулат.
- Конечно, Саумалбая можно было бы привлечь к ответственности, однако
брак ведь не состоялся. Нужно уважать букву закона. А моральной вины за ним
нет. Ты пойми, бедняга Саумалбай не видит ничего зазорного в такой женитьбе.
Это обычай, идущий из веков. Человека не только тюрьма воспитывает. Пусть
его воспитает сама жизнь. А вот бывшего председателя привлечь следует.
После этого Касбулат начал рассказывать историю Тургая. Говорил он с
такой болью и гневом, что тетушка Сара пару раз всплакнула, а Алиаскаров
помрачнел, сурово насупил брови.
- Так кто же доводит народ до такого ужаса? - яростно выкрикнул в конце
Касбулат и замолчал.
Секретарь медленно заговорил:
- Я в то время учился в Москве. Когда мы, три студента, приехали в
тридцать втором году на летние каникулы, мы все это увидели воочию. Не
выдержав, мы написали письмо в центральные органы и указали на искривление
партийной линии и перегибы. Что же еще нам оставалось делать, если наши
местные деятели забыли о народной нужде? Ну, что ж... нас тогда исключили из
комсомола и потягали немало...
Алиаскаров хотел было что-то еще добавить, но не произнес ни слова, а
только мрачно уставился на свой стол.
Касбулат понял, что разговор продолжаться не будет. Он почувствовал
себя неловко, потоптался по комнате, потом вежливо попрощался и, не получив
ответа, вышел.
Ссора эта очень мучила Касбулата. Он чувствовал несправедливость своих
упреков и клял себя за то, что оскорбил человека, которого так уважал. Через
три дня, набравшись храбрости, он отправился извиняться.
Тетушка Сара встретила его как ни в чем не бывало. Сам Алиаскаров как
будто тоже не изменился к нему, но все же был непривычно суховат и сдержан.
Касбулат смущенно ерзал на стуле, не зная, как начать разговор. Алиаскаров
сел на диван и жестом пригласил Касбулата сесть рядом.
- Я хочу поговорить с тобой об очень важных вещах, - сказал он,
поглаживая затылок. Видно было, что он с усилием преодолевал отчужденность,
возникшую между ними. - Сказать по правде, я сильно обиделся на тебя