"Татьяна Ахтман. Жизнь и приключения провинциальной души " - читать интересную книгу автора

Я сидела за столом у тёти Шуры над тарелкой золотого бульона с
макаронами и косилась на маму. Я ждала, когда она, наконец, попрощается и
уйдёт в свой театр. А я займусь бульоном, то есть, стану через белую
макаронину потихоньку втягивать его, наблюдая, как круглая блестящая лужица
жира станет вытягиваться и плыть в мою сторону, а в последний момент я дуну
на неё и она - ах - взмахнёт крыльями и улетит к себе на лампочку под
оранжевый абажур. Мама всё сидела, выдерживая положенные для приличия
минуты, чтобы не просто так, мол, забежала оставить ребёнка, а нанесла
визит. Все уже тяготились, стыла моя золотая птичка, и тут я ощутила смутное
страдание - страдание прозапас - на тот чёрный день, когда сумею осознать
его, но уже ничего не изменишь. Мама нервно принюхивалась, подрагивая
тонкими ноздрями, озиралась с брезгливой гримаской. Эта пантомима означала,
что она, в своём вечернем платье, страдает от близости дворового туалета,
который, кроме неё, похоже, никому не в тягость - и как только неприхотливы
люди... Я видела, как каменели лица дяди и тёти, чувствовала, как каменеет
моё лицо, и что я сейчас сделаю что-то ужасное, чтобы все-все закричали и
прекратилась бы эта мука. Наверное, в эту ночь у тёти Шуры был опять
сердечный приступ, и мама бежала к ней делать укол, а мне снились мёртвые
птицы...

В последние годы дядя Миша стал рисовать акварелью. Это были тщательно
выписанные пейзажи. Помню один: поле подсолнухов и вокруг одинаковые
пятиэтажки, внизу надпись: "Город наступает". Однажды принесла ему своё
стихотворение:

Как жаль, что люди не цветут весною. Представьте, что от лба и щёк до
самых плеч роскошных грив разнообразье, в тени которых можно лечь, закрыть
глаза и хоть на миг представить цветущий луг, жужжащих пчёл, почувствовать
тепло травы и запах, и ощутить покой, которого лишён. Людей цветенье моде не
подвластно - оно питается из наших душ и сил, и странность внутренних
противоречий в себе бы каждый человек открыл. Наш тайный мир бы дерзко
обнажился, но наспех обрывая странный цвет, стремимся от других не
отличаться, от призрачных себя спасая бед.

Дядя сказал: "Это нельзя... такое не печатают..." Вот и всё.