"Татьяна Ахтман. Жизнь и приключения провинциальной души " - читать интересную книгу автора

это... просто... волшебный фонарь - я делаю фильм. И то, что происходит в
этот момент - съемки на натуре... Туман прекрасен - он слегка серебрится в
предчувствии утра... камера плывет к лицу, и видно, как непросто мне бежать
по ледяной каше и думать о новогодних костюмах для мальчиков, и что, должно
быть, монолог о заячьих ушках из крахмальной марли - в мире теней - потрясет
зрителей - все заплачут и мир станет лучше...

Я не сошла с ума - произошла обычная вещь: жизнь становится
невыносимой, и человек уходит в иллюзию... Я сумела найти вполне безобидную
для семьи форму своего ухода, слава богу, некий холостой ход для своей души,
сознания... Хотя всё происходящее казалось отражением в разбитом зеркале, я
не могла позволить себе игру с осколками - увлечь детей во взрослые
фантазии... Часто думала: а если бы у Маргариты был ребёнок... или у Иешуа?
Я позволила себе мироощущение сказки, в которой жили стойкие оловянные
солдатики, и от слёз Герды таяла льдинка в сердце Кая. Я была абсолютно
свободна в своём творении и иногда счастлива, а иногда не становилось сил.
Иногда я владела массовкой, иногда - нет - и тогда меня опрокидывало,
выбрасывало в беспредел реальности и я, вступая с ней в контакт, всегда
только теряла. Даже река и балка отступали в своё небытие, и тогда я верила,
что и у них своё зазеркалье и оно спрятано в моём волшебном фонаре -
присутствием, которое ощущала только я.

Теперь мы живём в Израиле. Жесткий марафон позади, и постепенно
материализовался мир моих иллюзий. Чувствую себя колдуньей - иначе как могла
возникнуть моя комната с компьютером и окном в свой двор, где растут сосны и
начинают цвести в конце декабря алоэ, а у забора перед пустыней стоят
эвкалипты, и дальше - за далёкие холмы, по вечерам, на розово-голубых волнах
уплывает солнце.
Шатры в пустыне. Негев рыж, как древний истоптанный ковер - Извечного
Жида наследный замок, облагороженный фамильной тайной и призраками праотцев.
Палим огнем соперника восточного - владыки, тирана Солнца. Сам упрям и дик -
парадоксальный иудейский Храм. Покоится на зыбкости - пучине горько соленых
вод. Невидимого Бога рыжий отблеск... нагромождение камней, как вызов
суетному барокко, рококо и готике надменной... Мой Негев за калиткой, где
стоят два старых эвкалипта - дар чудесный их тень и аромат.


***

Быть может, тот пляжик, что мы облюбовали много лет назад, чудом
сохранился в своей тогдашней прелести на больной теперь чернобылем и
разрухой Реке... Все эти годы мне кажется, что в полнолунье там возникают
тени: моя и моих маленьких сыновей, какими мы были тогда - во времена
первозданного речного рая, хранимого теперь только нами. И исчезни я... мой
фильм... ряды сомкнутся, как и не было, - хлынет нежить горьких воспоминаний
о насилии, оскорблениях прожитых лет, как это бывает в минуты слабости... и
исчезнет под железобетонным хламом чистый песочный островок, захлебнётся в
сточных водах русалка...

Я не была оторванной от жизни. Напротив, мало позволяла себе свободы в