"Гидеон Эйлат. Расколотый идол ("Конан") " - читать интересную книгу автора

дурак! А ведь какие счастливые денечки! Совсем недавно под этим куполом
объявлялись огромные ставки, и под вой обезумевших от запаха крови рядов
победители с хохотом вздымали и кулаки, а служители хватали за ноги и
уволакивали с арены побежденных. Да, при Маагре это стало чуть ли не
ритуалом, доброй традицией - воры не резали друг друга в подворотнях, а
красиво и достойно выставляли на арену своих бойцов. И тот главарь, чьи люди
выходили из боя живыми, получал все. А Маагру доставалась плата за билеты и
кое-что от щедрот счастливого победителя.
Сидя на грязной деревянной скамье, он смотрел, как последний прохожий,
зачарованный музыкой флейт и цимбал, прельщенный голосами зазывал, платит
три медные монеты и входит в цирк, как мальчишки в пестрых нарядах
задергивают белый шелковый полог. Начинается представление, уныло подумал
Маагр. Сначала плясуны и акробаты заведут народ, потом удалые
казаки-запорожцы покажут чудеса джигитовки, будут и жонглеры, и толстопузые
клоуны-чревоугодники - под шуточки и кривлянье целого быка сожрут в
антракте. Фокус, конечно, - жратву незаметно скинут в подпол. Но как на
публику действует...
Маагр скрипнул зубами. При нем в цирке не было фокусников. Клоуны были
и акробаты, и жонглеры, а вот фокусов он не терпел. При нем все было
по-настоящему. Даже медвежьи бои. Это сейчас на здоровенного мужика
напяливают медвежью шкуру, и он топчется, мотает башкой и ревет - изображает
косолапого. А добрый молодец охаживает его бутафорской дубиной и хохмит,
потешает зрителей. Нет, Маагру чуть ли не еженедельно приходилось покупать
медведя и еще чаще - нанимать нового бойца взамен безвременно ушедшего. Зато
у него был цирк, а не балаган. Тьфу, мерзость!
И тут его взгляд привлек атлетически сложенный человек, подошедший к
одному из скучающих зазывал. У него была черная с рыжим отливом борода и
тронутые сединой длинные волосы, но Маагр весь свой век скоротал в цирке и
чуть ли не с материнским молоком впитал умение распознавать трюки. Грим,
сразу сообразил он. Седина и наведенные морщины на лице изрядно старили
незнакомца, но прямая осанка, тигриная поступь и, вообще, уверенность,
сквозившая в каждом движении, выдавали его истинный возраст. Не больше
двадцати. На нем был полосатый халат, подпоясанный алым кушаком, шелковые
шаровары и замшевые сапожки с загнутыми носками, но одежда восточного
торговца шла ему, как журавлю ряса. Гораздо проще было бы представить его в
неброских и надежных доспехах воина-северянина. Эту догадку подтверждал и
длинный меч в потертых ножнах, висевший на боку загримированного. Да, меч
плохо соответствовал наряду, но вполне подходил к телосложению владельца.
Маагр не мог слышать, о чем говорит незнакомец с лузгающим тыквенные
семечки зазывалой, но любопытство взыграло и без того. Буркнув хозяину
таверны: "Hе убирай, приду - долакаю", он оставил на столе полупустой кувшин
дешевого вина и вышел на площадь.
Человек в полосатом халате кивнул зазывале и направился к входу.
Служитель цирка нагнулся и спрятал монету в башмак, а не в кошелек на поясе,
где лежали деньги за билеты. Мальчишка у входа приподнял и сразу опусти
перед незнакомцем полог. Будь Маагр по-прежнему хозяином заведения, он бы
голову оторвал обоим. Даже для опоздавших на представление вход только по
билетам, это железное правило. Странно, раньше он не замечал за ними такие
вольности, у Фефима народ вышколенный. Разве что...
Разве что незнакомец заплатил не за вход в цирк. Его бы и так пустили.