"Гидеон Эйлат. Лунная льдинка ("Конан")" - читать интересную книгу автора

лице. И вдруг схватился обеими руками за горло. Соседи встревожено
повернулись к нему.
- Кость! - просипел он. - В горло воткнулась! Окхх... больно!
- А, Кром! - воскликнул Конан, глядя, как багровеет лицо иранистанца,
как вылезают из орбит глаза. - А ну, пасть открой!
Мугандир не подчинился - его рассудок отступил под натиском невыносимой
боли и ужаса. Конан оторвал его руки от горла, заставил раскрыть рот.
Мугандир закашлялся, брызгая в лицо киммерийцу пережеванной форелью.
- Свечу мне! - крикнул Конан, окидывая зал диким взором.
Фефим выдернул из канделябра горящую свечу, поднес к голове Мугандира.
- Ищи, - сказал он киммерийцу. - Я посвечу.
Конан молча вырвал у него свечку, перевернул огоньком вниз. Затрещал
фитиль, на недоеденного каплуна закапал воск. Подождав, пока конец свечи
хорошенько размякнет, Конан погасил пламя и сунул свечу в рот Мугандира,
безжалостно затолкал в горло.
- Кхрхр... кхга... - снова захрипел и закашлял иранистанец.
- Что ты делаешь? - ошеломленно спросила Саба. - Ему ведь и так не
сладко!
Конан не ответил. Обезумев от боли и страха, Мугандир вдруг изо всех
сил вонзил зубы в его пальцы. Конан выругался, дал ему крепкого тумака и
заставил снова широко открыть рот.
- Терпи, болван, для тебя же стараюсь! - рявкнул он.
Наконец, решив, что воск, наверное, уже застыл, он выдернул свечку и
удовлетворенно кивнул. Претенденты, столпившиеся вокруг, увидели торчащий из
свечи острый конец рыбьей кости.
- Ловко! - восхитился Пролаза. - А я и не знал такого способа.
- Я только что придумал, - ухмыльнулся Конан.
- Ну да, заливай! - не поверила Саба.
- Ох-хх... - произнес Мугандир, мешком валясь со стола. Саба опустилась
рядом с ним на корточки.
Фефим рассмеялся.
- Струхнул, бедняга! Ничего, очухается.
- Конечно, очухается, - сказала Саба, ощупывая иранистанца, - только не
здесь, а на Серых равнинах.
Конан ушам своим не поверил.
- Точно, готов, - подтвердил Пролаза, наклонясь над Мугандиром. - Надо
же было от такой ерунды окочуриться! Вот тебе и тертый калач.
- Он до смерти боялся отравы, - рассудил Фефим, - а тут еще эта кость.
Вот сердечная жила и не выдержала, лопнула. Выходит, предчувствие не
обмануло.
- А вы все с дурацкими советами, - проворчала, глядя на Пролазу и
Фефима, Саба. - Законы гостеприимства какие-то придумали... "Давись, но
ешь!" - передразнила она. - Вот он и подавился.
- Да мы же пошутили, - стушевался Пролаза. - Нет, правда, нельзя же в
его годы быть святой простотой. В Шадизаре такие не выживают...
- Глядите! - перебил Конан.
В противоположной стене отворилась дверь, появился бритоголовый слуга.
Бесшумно обогнул стол, приблизился к мертвецу и обступившим его
претендентам. Наклонился. Посмотрел. Выпрямился.
- Отважные воители, - произнес он равнодушно, - когда закончите ужин,