"Акрам Айлисли. Письмо" - читать интересную книгу автора

сюда. Пора. А то прицепится какая-нибудь городская вертихвостка - ни за что
пропадешь!
Так Халык оказался в деревне. Жениться старинным порядком он,
разумеется, не желал, поэтому ему организовали встречу с намеченной
девушкой - это была дань современности.
Встретились они у родника, разумеется, девушка пришла к роднику совсем
не для того, чтобы мыть посуду, хотя посуды она притащила целое ведро, и он
оказался у воды вовсе не потому, что хотел пить, хотя ему и пришлось
проглотить несколько пригоршней.
Когда Халык, уходя, бросил взгляд на девушку, он заметил, что та стоит
вся пунцовая, на лбу бисеринки пота, а в глазах - неудержимая, отчаянная
радость.
"Ладно, - сказал он себе, - женюсь!"
Сказал, присел на камни и стал думать... Потом он послал сватов к
девушке. Потом была небольшая вечеринка. Потом поезд... и Салтанат.
Салтанат, Салтанат... Ее восторженный взгляд, ее руки, ее колени... И ее
голос: "Братец, это уже Баку?"
Она начала спрашивать об этом от самого Биледжара и повторяла свой
вопрос перед каждой крупной станцией. И все время "братец, братец".
Потом они садились в такси на вокзальной площади, и Халык вспомнил
слова Курбанлы: "Одно дело - в такси ездить, другое - в собственной машине".
Брату нужно было написать на следующий же день! Не пришлось бы недели
таскать на шее этот пудовый камень...
С этим камнем Халык влез в автобус, дошел до редакции, втащил его по
крутой лестнице...
Халык со студенческих лет привык первым, раньше всех приходить на
работу: занимался здесь... Поскольку он и теперь оставался верным своей
привычке, вахтер, выполняя давнишнее распоряжение начальника, продолжал
давать ему ключ. Сегодня Халык тоже оказался первым.
Он отпер комнату, вошел, сел за стол и сунул руку за папиросами -
курить в редакции тоже было его давнишней привычкой.
Потом он достал из стола листок бумаги, положил перед собой и, взяв
правой рукой авторучку, другой стал сосредоточенно тереть лоб. Когда лоб
стал совсем красным, Халык встал и подошел к окну: "Не могу, - прошептал
он, - не могу!"
Окно выходило во двор. Высокие кирпичные стены с трех сторон окружали
двор, образовывая глубокий колодец.
На грязной серой стене были намалеваны две черные фигуры. Когда Халык
первый раз увидел их из окна, он решил во что бы то ни стало уничтожить эту
мерзость - при всей неумелости рисовавшего ясно было, что это мужчина и
женщина, и страшно было подумать, что такой человек, как Курбанлы, вынужден
каждый день видеть это непотребство. Рисунок на стене долгое время смущал
Халыка. Лишь после того как Курбанлы заговорил о "такси", Халык перестал
думать о рисунке, теперь он его просто не замечал.
Халык стоял у окна, задумчиво глядя на черные фигуры. Хлопнула дверь,
пришел Наджимли - заведующий отделом поэзии, Халык узнал его по шагам.
Когда все уже сидели на местах и головы были старательно склонены над
бумагами, Халык тоже сел за стол, тоже достал папки и тоже стал глядеть в
рукопись.
Халык не читал и не писал, но он мог спрятать лицо и молчать, а это