"Еремей Айпин. Ханты, или Звезда Утренней Зари" - читать интересную книгу автора

и коптильни - тоже под берестой. Напротив дверей - глинобитные печи, в
которых выпекают хлеб. На пристани перевернутые лодки и обласа, вешала для
неводов и сетей.
Видно, карта не обошла стороной и Летнее Селение на Левобережье Реки,
где на песчаной косе, у леса, примостились легкие дощатые домики, летние
лабазы и печи, те же навесы и коптильни.
И Осеннее Селение рода не упустила бумага-карта на большой Протоке
Болотной Стороны, в вековых соснах на крутом песчаном яру. Там тоже целое
становье с добротными домами и всеми необходимыми постройками. Видел Демьян
такие рисунки с ликом Матери-Земли - все там есть. Не ошибаются те, кто их
делает. Не раз в этом убеждался. И вот искатели, видно, тоже не ошиблись -
прямо нацелились на Демьяна. Через неделю-другую выйдут к его зимовью -
сосновый бор разрежут, кедровники разрежут, березовые рощицы возле Древесной
разрежут, попадется селение - разрежут. Сказывают охотники, не могут они
свернуть ни на шаг, не положено. Где по бумаге-рисунку им указано, там они
сверлят землю на полтора-два десятка метров и закладывают что-то
порохоподобное, что бухает, стреляет в глубь Сидящей. Но это только начало.
За ними приходят вторые. Те уже дырявят землю на километры в глубину, они
намного сильнее первых. И если они находят горючий жир, нефть, появляются
третьи - добытчики. От тех, третьих, добытчиков, сказывают, уже совсем жизни
нет. В буквальном смысле переворачивают боры-беломошники, урманы черные,
болота бескрайние. Сказывают, будто сами же искатели и добытчики нефти
бахвалятся, что на десятки километров от своих путей-дорог ничего живого не
оставляют. Никак не хотелось верить в это. Но если здраво рассудить, то у
тех же искателей сколько разных машин! А ежели все это двинуть против тайги,
против зверя и птицы - какая земля не застонет?! Какой земле под силу
выстоять и победить?! К примеру, зимой, в глубокий снег, сохатого можно
голыми руками брать. А с небесными и наземными машинами тут и делать нечего.
Не на десятки, а на сотни километров все можно подчистить. Сказывают, такая
участь уже давно постигла охотников низовья Реки. Но Демьян жил пока
спокойно - угодья его в глуши, на отшибе. Правда, пойму Реки задели труба на
востоке, нефть на юге, железная дорога на западе. Сжимается кольцо вокруг
него, но самого пока не тревожили. Кольцо сжимается. Лишь на Севере, между
трубой и новой дорогой, совсем тихо. Но там ненецкая тундра начинается,
недалеко водораздел. Реки уже текут прямо на полночь и впадают в студеное
море, дыхание которого он иногда чувствует осенью и весной.
Он ехал и все размышлял о прошлом и будущем. И огонь постепенно
охватывал все нутро, и не могли его остудить ни холод, ни снега и льды этой
земли, что взрастила и вскормила весь его род и его самого. И потомков
должна вскормить и поставить на ноги. А щемящая боль внутри теперь ни на
мгновение не отпускала его. Все другие заботы стали отходить в сторону, все
оттеснило острие борозды, что упиралось в сердце. А забот житейских немало
было в жизни его. Вот и олени сколько тягостных дней доставили ему. Еще года
три назад хозяйство имело три стада. Как и все охотники, Демьян в каждую
осень получал три-четыре упряжки - столько ему нужно было для охоты. Весной,
после закрытия сезона, возвращал оленей в стадо. Потом их не стало. Часть
забили на мясо, часть продали охотникам, а остальных перегнали в другое
отделение коопзверопромхоза, на соседнюю реку, где им через год тоже пришел
конец. Говорили злые языки, что директор на орден метит - решил завалить
оленьим мясом все нефтяные города и поселки. Но, однако, прогадал - вскоре