"Лев Айзерман. Похмелье (Из записок учителя) " - читать интересную книгу автора

Молчать дальше невозможно. Если общество не возьмется за армию, если оно так
и будет стоять за забором, наступит катастрофа.
Маме, пожалуйста, как-нибудь скажите, чтобы она не думала ничего
лишнего. Я жив-здоров. Все в порядке.
Очень всех вас люблю и надеюсь на вас.
Жду!!!"
Через два с половиной месяца пришло извещение из армии: умер от
сердечной недостаточности. Мы тогда настояли, чтобы в Москве была проведена
вторичная медицинская экспертиза. Добиться этого было очень трудно. Но
добились. Диагноз был подтвержден.
Года за два-три до этого в армии покончил самоубийством мой ученик.
Наделенный чувством юмора, он в письме к своей девушке, однокласснице,
привел какой-то дурацкий приказ по части. Ему пригрозили трибуналом за
разглашение военной тайны. Он пошутил. Они тоже вроде бы пошутили... Финал
трагический.
13 лет я был секретарем партийной организации школы. Как-то зимой на
совещании партийного актива секретарь райкома партии (вообще-то неплохой
мужик, потом в жизни хлебнувший настоящего горя) сказал, что на днях на
центральном проспекте района сосулькой убило мужчину. "Знаете ли вы, что это
значит?" - обратился он к собравшимся. Я, старый дурак, мне тогда уже давно
перевалило за пятьдесят, подумал, что сейчас он скажет о вдове, оставшейся с
детьми без кормильца. Но услышал:
- Это означает, что наш район не выйдет не только на первое, но и на
второе место в соревновании районов города. При таком происшествии о первых
местах и думать не приходится.
Многое изменилось в жизни с тех пор за годы перестройки и
постперестройки. Но в одном мы - верные наследники своего прошлого: в
отношении к человеку, к его жизни, в обесценении ее.


II

В феврале 1991 года, вскоре после штурма телебашни в Вильнюсе, я
приехал в столицу Литвы читать лекции учителям литературы. В первый же день
после занятий меня повели к зданию сейма. Баррикады. Круглосуточно горящие
костры. Штабеля дров. Днем и ночью молодые люди с патрульными повязками на
руках. Сотни призывов, плакатов, карикатур. Целая стена в рисунках
школьников на тему штурма (это видеть было тягостнее всего). Брошенные в
снег у здания сейма книги Ленина, Брежнева, другая партийная литература.
Наковальня с лежащим рядом молотком для желающих разбивать советские медали,
значки и гора их, разбитых и просто брошенных. Наколотые на штык советские
грамоты, комсомольские билеты. Кресты, поминальные свечи... Так впервые я
увидел своими глазами призрак войны гражданской. Русские учителя,
большинство которых голосовали на референдуме за независимость Литвы,
говорили мне, что они восприняли штурм телебашни как удар ножом в спину
русским, живущим в Литве.
Вернувшись в Москву, я подал заявление о выходе из партии. Это было
нелегко, хотя особого мужества в то время уже не требовало.
Ранним утром 19 августа 1991 года я был разбужен телефонным звонком:
переворот. Подошел к окну: по Садовому кольцу шли танки. Включил телевизор.