"Чингиз Торекулович Айтматов. Лицом к лицу" - читать интересную книгу автора

раз приставали, чтобы она показала им курайное место. Но брать их с собой
нельзя: там Исмаил. Днем он отлеживался в пещере, а в темные ночи
пробирается домой. Когда он приходит, они завешивают окна, запирают двери.
На всякий случай под конулом* Сейде вырыла яму и прикрыла ее циновкой из чия
и кошмой.

* Конул - пространство под нарами, на которые складывают тюки одеяла и
кошмы.

Так и живут. Старуха-мать никак не может привыкнуть к такой жизни -
туговатая на ухо, она напряженно прислушивается к каждому шороху, поминутно
вздрагивает, с жалостью и страхом поглядывает на Исмаила слезящимися
красновекими глазами. Кажется, она думает, украдкой вздыхая: "Эх, сынок ты
мой, бедный сынок!"
Исмаил начинает иногда расспрашивать, как идут дела в аиле. Но это ни к
чему. Ему не по себе, чаще он сидит молча, угрюмый, устало опустив плечи, и
с нетерпением поглядывает на кипящий казан. Надо побыстрей накормить его,
чтобы до рассвета он успел вернуться в свою пещеру. Сейде суетливо возится у
очага и думает свои думы. Ей и жалко Исмаила, и она боится потерять его,
боится остаться одна с больной старухой и сыном на руках. Исмаил очень
изменил-ся. В пещере он не видит солнца, не дышит ветром, лицо его приняло
землистый оттенок, на отекших щеках торчит взъерошенная борода. Иной раз он
смотрит жалостно, беспомощно, как загнанная лошадь, а иной раз глаза его
твердеют, черные точки зрачков поблескивают в щелях век со скрытой
жестокостью и яростью, бледнеет прикушенная губа. Жуть берет, глядя на него!
В такие минуты Исмаил даже забывает с сыне, которого держит на руках.
Таким ли был Исмаил в прошлое лето? Черный от загара, жилистый, как
журавль, он работал, не покладая рук, не зная устали. Тогда они строили дом.
Тогда все было ясно и просто в их жизни, ничто не смущало и не тревожило их.
Надо было только жить и трудиться. "Вот построимся, обнесу усадьбу дувалом -
от чужого глаза",- частенько говорил Исмаил, по-хозяйски оглядывая двор. А
теперь он дезертир. Теперь он приходит в собственный дом украдкой, по ночам.
И как только придет, уже торопиться уйти.
Сейде старается не замечать этого. В те редкие ночи, когда муж приходит
и сидит перед нею с сыном на руках, ей смертельно хочется забыть обо всем,
забыть, забыть и хоть на один короткий час по-настоящему быть счастливой.
"Пусть он дезертир, пусть! - утешает она себя, раскатывая на доске
тесто.- Мужчина знает, как ему поступать. Ведь Исмаил говорит: "Каждому своя
жизнь дорога, а в эту войну только тот и уцелеет, кто сам позаботится о
своей голове". Не мне его учить, значит так надо, ему виднее, разве стану я
собственными руками отрывать его от себя? Да ни за что! Он и сам говорит:
"Будь что будет, но под пулю не пойду. Хоть день да мой - у себя, дома. Что
мне делать там, на фронте, где-то на краю света? Отцы-деды и во сне не
видали тех краев... Кому как, а мне никакой нужды в этом нет, я не желаю...
А если бы пошел, что изменится? Один я врага не одолею, и без меня
обойдутся..."
Оно и правда, может обойдутся. Одним Исмаилом казна не обеднеет. Ну,
сбежал, и что ж из этого? Никому никакого вреда, пусть себе бережется,
подумаешь, разве ему охота погибать?.. Лишь бы зиму перебиться,- в доме
кукурузы мало, дотянуть бы до весны... Да у других в аиле не лучше, народ