"А.Г.Акимов. Зимняя жерлица (Библиотека рыболова)" - читать интересную книгу автора

спустившись на лед, нашим глазам предстал замечательный пейзаж, поначалу
глубоко взволновавший душу: на чистом льду в лучах восходящего солнца на
высоких ножках пружин, плавно покачиваясь, горели две кумачовые тряпицы.
Увы! Волнения оказались тщетными. Одного живца на крючке не оказалось,
второй, весь изрезанный судачьей хваткой, безжизненно болтался на леске.
Прождав весь очередной день в надежде на поклевку, к вечеру Шурик перенес
после долгих уговоров жерлицы на примыкавшую к руслу площадку с глубиной,
если не учитывать толщины льда, всего 2 м. Ах, как я не хотел видеть здесь
подъем флажка, окончательно подорвавший бы в таком случае и без того резко
покачнувшийся мой рыбацкий авторитет в глазах этих двух учеников. Ведь я
чуть ли не с пеной у рта пытался внушить неслухам, что на столь малой
глубине щука ходить не должна - ей и развернуться-то практически негде. Но в
конце концов, плюнув в сердцах на лед да ковырнув каблуком сапога попавшийся
на моем пути ледяной нарост, махнул рукой, мол, делайте, что хотите, все
равно клева не будет.
Не прошло и получаса, как Сашка вздрогнул: "Горит!" -и саженными
прыжками понесся в сторону жерлиц. Пусто. Я в ответ лишь ядовито
ухмыльнулся: "Ну, что вам говорили!" Но уже вторая поклевка принесла успех.
Вскинув вверх на багре почти трехкилограммовую щуку, Сашка оповестил всю
округу зычным голосом: "Победа! - подойдя ко мне небрежной походкой, еле
сдерживая смех, потрепал меня по плечу: - Бывалый". Все. До последнего дня
нашей рыбалки я носил за собой, как хвост, эту насмешливую кличку.
Бегать к жерлицам договорились по очереди, и поскольку хватки следовали
с промежутками приблизительно 20-30 минут, то мы не особенно застаивались.
Но - силы небесные! - как только я подбегал к флажку, катушка переставала
крутиться, леска провисала, давая понять, что дальнейшие действия
бесполезны. А за спиной все чаще и чаще стали раздаваться издевки: "Бывалый!
Он все знает, это у него тактический прием - отпуская, заманивать рыбу".
Хотя отдаленно я и принимал эти подковырки как беззлобное зубоскальство моих
друзей, но внутри душу мою безжалостно сжигал огонь досады. Кульминацией
моих переживаний стал тот час, когда, вернувшись с небольшой речушки,
впадавшей в озеро километрах в двух от нашей базы, друзья вывалили на лед из
канны килограммового судака, еще вяло пошевеливающего жабрами: "Вот так,
бывалый, учись ловить!" При виде столь желанного для многих рыбаков трофея,
да к тому же пойманного на мормышку, у меня както особенно защемило внутри,
и вся желчь, вся досада на горькую судьбину, копившиеся в душе в эти дни,
выплеснулись на моей страдальческой физиономии. Сейчас я уже с доброй
улыбкой вспоминаю те события, но в тот момент не знал, куда себя деть, тем
более что затихшие было подначки, на которые я еще первое время как-то
окусывался, возобновились с новой, пуще прежнего, энергией: "Бывалый знает,
бывалый сделает, бывалый поймает". Даже вечером в избе, сидя возле уютно
потрескивавшей угольками голландки за партией "петуха", кто-нибудь нет-нет
да и уронит с уст: "Бывалый!" И уж не дай Бог, если я пытался теперь хоть
малость огрызнуться - затравливали как зайца.
На исходе нашего пребывания на Волго, когда в корыте, выдолбленном
пешнями во льду, плавало уже с десяток хороших рыбин, а моя досада на
отсутствие ощущений живой тяжести на леске вот-вот готова была пеоеоасти в
отчаяние, фортуна вдруг круто повернулась ко мне лицом и соответственно
спиной к моим друзьям. Настал мой звездный час, и я, словно и не было
вчерашних горьких неудач, не спеша, торжествуя каждой клеточкой мозга,