"Игорь Акимов. Легенда о малом гарнизоне (вт.название "Дот")" - читать интересную книгу автора

в такой сложной ситуации, как "немецкий плен", и не знали еще
таких словосочетаний: "лагерь смерти", "лагерь уничтожения";
но им уже дали понять, что они вступили в пределы нового мира,
где понятий человечности и нравственности просто не
существует. Им дали понять, что они уже не люди, что у них нет
прав; особая разновидность домашних животных, и только. Это
было внезапно. Этого не ждал никто из них. Сознание искало,
как дать достойный отпор, - и не находило. Но тогда в них
проснулось нечто помимо сознания. Оно выплывало откуда-то
изнутри, из сокровеннейших тайников крови, и диктовало
древнее, скифское, славянское средство, достойный ответ при
любых невзгодах: гордость и презрение. Над ними можно было
измываться, их можно было истязать, резать, колоть, убивать
даже... Живые люди, конечно же, их можно было убить. Но
унизить - уже было невозможно.
Они и сами еще не знали этого (сознание неторопливо!), но
в лицах, в глазах это уже было написано. Это было так явно,
что даже фельдфебель это почувствовал, хотя и не понял, в чем
дело. Но ему стало не по себе. Он отступил на шаг, еще
отступил, сморщился и сказал: "Ну-ну, я вот погляжу, как вы
работать будете... а то разговоры да вопросы... у меня
разговор короткий..." Он попытался презрительно улыбнуться, но
у него это не получилось, он еще что-то зло пробормотал под
нос, стремительно повернулся на каблуке и быстро ушел.
- Дядя, ты должен идти, понял? - еле слышно прошелестело
возле уха Тимофея.
- Знаю. Я пойду, - сказал Тимофей. - Ты не думай... Я
пойду...
- Будем выходить - выложись. Там уж как-нибудь. Главное -
возле ворот чтоб не завернули, гады.
- Ладно. Билет свой заберешь?
- Ты что, сбесился, дядя? - разъяренно зашипел Залогин. -
Ты должен пройти, понял?
- Ладно. Я пройду... Ладно...
В воротах конюшни Тимофея остановили. Примкнутый к
винтовке плоский штык лег плашмя на грудь и легонько толкнул
назад, в темноту.
- Господин солдат говорит, что ты не можешь работать, тебя
надо эвакуировать, - перевел стоявший возле другой створки
молоденький старший сержант.
- Их бин арбайтен, - улыбнулся Тимофей немцу. - Их
мегте...
Немец с досадой поморщился и залопотал вроде бы то же
самое.
- Господин солдат говорит...
- Да ты не смотри на бинты! - закричал солдату Тимофей. -
За мной еще и не всякий угонится. Их бин арбайтен!
- Швайн!
Немец оказался заводной. Он чуть отпрянул и со злостью
упер штык прямо в середину нагрудной повязки, словно он на