"Уэда Акинари. Распутство змеи (пер. Р.Зея и А.Стругацкого)" - читать интересную книгу автора

Она поспешила вперед и через некоторое время сказала: "Здесь". Тоёо
увидел высокие ворота и огромный дом. Все, даже бамбуковые шторы на
воротах, было точно такое же, как во сне. "Как странно!" - подумал Тоёо и
вошел.
Служанка вбежала в дом. "Хозяин зонтика искал вас, и я его привела", -
крикнула она. "Где он? Пригласи его сюда", - с этими словами навстречу
Тоёо вышла Манаго. Тоёо сказал: "Неподалеку отсюда живет мой наставник
господин Абэ. Я обучаюсь у него уже несколько лет. Сегодня по пути к нему
я решил зайти к вам за зонтиком. Теперь я знаю, где вы живете, и
когда-нибудь зайду еще раз". Но Манаго, не давая ему выйти, сказала
служанке: "Мароя, не выпускай его!" И служанка, вцепившись в него,
объявила: "Вы настояли на том, чтобы мы взяли ваш зонтик, а мы настоим на
том, чтобы вы немного погостили у нас".
Подталкивая сзади, она провела его в южную комнату. Там пол был застлан
циновками, стояла красивая ширма, висели картины старинных мастеров. Сразу
было видно, что дом принадлежит людям не подлого звания.
Манаго, войдя вслед за Тоёо, сказала: "По некоторым причинам в этом
доме сейчас никто не живет, и мы не можем угостить вас как подобает. Так
позвольте предложить вам простого вина". Мароя подала закуски и фрукты в
вазах и на блюдах и вино в фарфоровых бутылках и глиняных кувшинах и
наполнила чашки. "Уж не сон ли это опять? подумал Тоёо. - Жаль было бы
проснуться".
Однако все было наяву, и это показалось Тоёо еще более странным.
Когда и гость, и хозяйка опьянели, Манаго подняла, чашку с вином и,
обратив к Тоёо свое лицо, прекрасное, как отражение в чистой воде ветки
цветущей вишни, заговорила нежным голосом, каким поет соловей в листве,
колеблемой весенним ветром: "Не стану я оскорблять богов, тая от вас
постыдную слабость.
Только не принимайте мои слова за ложь или за шутку. Я родилась в
столице, но вскоре отец и мать покинули меня. Воспитывалась и выросла я у
кормилицы. Затем меня взял замуж некий Агата, чиновник при правителе этой
провинции, и я прожила с ним три года. Этой весной он оставил службу и
вдруг занемог и скончался, покинув меня одну в целом свете. Я справилась о
кормилице, но мне сообщили, что она постриглась в монахини и отправилась
странствовать. Значит, никого не осталось у меня в столице. Пожалейте же
меня! Вчера, когда мы вместе спрятались от дождя, я тотчас же поняла,
какой вы добрый и нежный человек, и захотела принадлежать вам до конца
дней своих, быть вашей супругой. Так не отталкивайте меня, и закрепим
навечно наш союз вином из этих чашек!"
Лишь об этом и мечтал Тоёо после вчерашнего дня, душа его была охвачена
любовным смятением, и он весь с головы до ног задрожал от радости. Но он
тут же вспомнил, что не волен распоряжаться собой, и при мысли о том, что
придется просить дозволения у родителей и у старшего брата, радость его
померкла и его охватил страх. Он не мог вымолвить ни слова в ответ. Тогда
Манаго смутилась и сказала: "По женскому легкомыслию я говорила глупости,
и мне стыдно, что нельзя взять обратно свои слова. Как могла я,
бессовестная, навязываться вам, тогда как мне давно уже следовало бы
утопиться в море! И хотя мое признание - не ложь и не шутка, прошу вас,
будем считать, что оно подсказано мне вином, и поскорее забудем об этом".
Тоёо сказал: "Значит, я не ошибся, когда с самого начала узнал в вас