"До наступления темноты" - читать интересную книгу автора (Макнаб Энди)

Глава одиннадцатая

Я вытаскивал из багажника рюкзак.

– Ник!

Я наклонился к открытому наполовину окну.

– Смерть Майкла спасет сотни, может быть, тысячи жизней. Только это и мирит меня с ней. Может, примирит и тебя.

Я кивнул, озабоченный более защитой прицела, чем поисками самооправдания. Пулю следовало бы получить Чарли, а не его мальчику.

– Одну спасет в любом случае, Ник. Жизнь девочки, которая, я знаю, очень тебя любит. Иногда приходится совершать дурные поступки ради хорошего дела – разве не так?

Она еще несколько секунд смотрела мне в глаза, потом опустила взгляд на приборную доску, включила зажигание и вдавила в пол педаль газа.

Я стоял, наблюдая, как тают во тьме задние огни ее машины. Начав наконец различать, куда ступает моя нога, я пристроил на пояс мачете, взвалил на плечи рюкзак и примостил поверх него бак, придерживая его за ручку вытянутой левой рукой. В правой я нес винтовку.

Оставалось всего три с половиной часа темноты, к концу этого времени я должен буду уже находиться вблизи ворот. Когда рассветет, нужно будет разместить мину и найти огневую позицию среди деревьев напротив нее.

Я шел, вслушиваясь и вглядываясь, чтобы не проворонить какую-нибудь машину.

Руку, поддерживающую бак, пришлось сменить несколько раз, но в конце концов до ворот я добрался. Оставаясь справа от них под прикрытием леса, я свалил бак на землю и подождал немного, пока успокоится дыхание. Сквозь завесу листвы я видел все еще освещенный фонтан и отблески света на множестве стоящих за ним автомобилей. Золотистые боковые стекла «лексуса» подмигивали мне. Дом спал, светилась только огромная люстра за большим окном над парадной дверью.

Никаких особенных ухищрений мина не потребует, но установить заряд необходимо точно. Когда машина будет проходить через ворота, вся сила взрыва должна быть направлена именно на нее.

Я поднял бак и зашагал по звериной тропе, шедшей между стеной и лесом. Через семь-восемь метров стена закончилась, и я, отступив на несколько шагов в лес, стал ждать рассвета – не снимая рюкзака, присел на бак и положил винтовку на колени.

Спустя какое-то время я начал различать над деревьями полоску бледного света. Запели птицы. Еще десять минут, и свет пробился сквозь покров листвы. Пора было ставить мину.

Я медленно зашагал к воротам и метрах в двух от них опустил на землю рюкзак с баком.

Мне не потребовалось много времени, чтобы отыскать дерево, высота и расположение ветвей которого позволяли пристроить на нем взрывное устройство. Я вытащил из верхнего кармана рюкзака нейлоновый буксирный трос, привязал один его конец к ручке бака и, зажав другой в зубах, полез на дерево.

Оказавшись выше стены, я увидел дом и чащу леса впереди и справа от меня. Где-то там и нужно будет оборудовать огневую позицию. До деревьев было метров триста, с такого расстояния оптический прицел позволит мне без хлопот отыскать бак.

Я обдумывал, как его закрепить, когда вдруг услышал, что на подъездной дорожке заурчал двигатель автомобиля, и обернулся на шум. Света ни в одной из машин не было.

Надо действовать. Возможно, другого случая не представится.

Разжав зубы, я выпустил конец троса, быстро спустился на землю, схватил винтовку и побежал к концу стены, лихорадочно нащупывая в кармане заготовленные патроны.

Я опустился на правое колено, поднял винтовку и вгляделся в прицел. Какой-то старикан двигался в смутном утреннем свете, во рту у него тлела сигарета. Одетый в резиновые шлепанцы, шорты и рубашку-поло, он замшевой тряпицей стирал с «лексуса» капли ночного дождя.

Я присел на правую ногу, упер левый локоть в левое же колено, твердо вдавил приклад в плечо. И представил себе, как моя мишень выходит из дома и направляется к «лексусу».

Старикан, переходя вдоль машины, добросовестно протирал ее замшей. Затем створки здоровенной парадной двери распахнулись – я целился прямо в какого-то человека, словно нарочно подсвеченного сзади люстрой. Перекрестье прицела приходилось точно в грудь белой, при черном галстуке, рубашки с короткими рукавами. Это был один из телохранителей, не то Росс, не то Роберт – я не знал, как именно звали того, который ходил за питьем у шлюзов. Он стоял в дверном проеме, наблюдал, как подвигаются дела у старикана, и разговаривал по сотовому.

Сердце мое буйно заколотилось, однако годы выучки взяли свое: я задержал дыхание, и частота пульса начала уменьшаться.

Телохранитель ушел в дом, но дверь оставил открытой. Я ждал, чувствуя, как на шее у меня пульсирует жилка.

Вот и он. Майкл, улыбаясь, разговаривал с Робертом и Россом, шедшими по обеим сторонам от него. Я прицелился в середину его груди. Черт… Между нами встряла белая рубашка.

Не убирая пальца со спускового крючка, я провожал всех троих прицелом. Увидел часть его лица: Майкл все еще улыбался, что-то говорил. Не годится, цель слишком мала.

Тут кто-то еще, одетый в темно-серый костюм, полностью перекрыл мне поле зрения. Стрелять бессмысленно – слишком поздно, слишком много людей блокируют Майкла.

Они уже уселись в «лексус». Черт, черт, черт…

Я нырнул обратно за стену, поставил винтовку на предохранитель и побежал к воротам. Теперь уж хрен с ней, с правильно установленной миной. Мне нужен просто взрыв. Я схватил бак, задыхаясь, добежал с ним до ворот и прислонил его к стене.

Звук двигателя изменился, «лексус» поехал. Звук стал еще громче, когда я, подхватив рюкзак, понесся вдоль опушки леса к дороге. Я остановился метрах в тридцати от ворот, под прикрытием листвы.

Вой открывающего ворота электромотора потонул в реве остановившегося рядом с ними «лексуса».

Высунув ствол из листвы, я снял винтовку с предохранителя.

Я различил две белые рубашки на переднем сиденье и понял, что люди, сидящие в машине, вполне могут заметить меня. Я присел как только мог ниже, грудь у меня ходила ходуном. Наконец «лексус» тронулся с места. До ворот ему оставалось меньше десяти метров.

Автомобиль затормозил так резко, что его заднюю часть подбросило вверх. Двигатель, перейдя на реверс, тонко взвыл.

Я прицелился в бак со взрывчаткой и выстрелил. Бросившись наземь, я ощутил окатившую меня сверху взрывную волну. Впечатление было такое, будто я падал со скоростью двести километров в час и меня вдруг поймала в воздухе рука великана, а внутренности мои полетели дальше.

Я перезарядил винтовку, встал, проверил прицел. Времени на то, чтобы уворачиваться от валившихся сверху мелких обломков, не было – мне нужно было убедиться, что Майкл мертв.

«Лексус» отбросило метра на два назад. Я побежал к облаку пыли, остатки каменной стены и обломки деревьев сыпались вокруг. В ушах у меня звенело, в глазах плыло, все тело дрожало. Вокруг того, что уцелело от правой стены, и там, где прежде находились ворота, образовалась груда мусора и искореженного металла.

Перебежками я приблизился к куче обломков и занял позицию у остатков стены, чуть впереди дымящейся воронки. «Лексус» выглядел теперь старожилом автомобильного кладбища, боковые стекла отсутствовали, армированное ветровое пошло трещинами и прогнулось внутрь.

Я прицелился туда, где полагалось сидеть водителю. Первая пуля ударила в залитую кровью белую рубашку телохранителя, обмякшего, но еще цеплявшегося за руль.

Два! Не забывай, у тебя только четыре патрона.

Я передернул затвор и выстрелил во вторую окровавленную белую рубашку – на месте пассажира.

Три!

Держа оружие наготове, я направился к задней дверце машины. Там я увидел два тела, осыпанных осколками стекла: одно в зеленой футболке и синих джинсах, другое в темно-сером костюме. В костюме был Чарли.

Майкл сполз с сиденья, отец распростерся поверх него. Обоим здорово досталось, но оба были живы. Чарли закашлялся, и я увидел, как шевельнулся Майкл.

Главное – не попасть в Чарли… Я просунул ствол винтовки в салон. От окровавленной, усыпанной стеклом, всклокоченной головы мишени его отделяли от силы пять сантиметров.

Майкл постанывал, пытаясь выбраться из-под отца. Глаза его были закрыты.

Что-то непонятное удерживало меня. Ствол колебался, сопровождая движение головы Майкла, сумевшего перевернуться на бок. Теперь дуло смотрело ему прямо в ухо.

Ничего не получалось, палец не двигался. Ну, давай, сделай это! Сделай! Но я не мог и только теперь вдруг понял почему.

До меня донеслись крики. Я обернулся и увидел выскакивающих из дома вооруженных людей.

Перебежав к переднему сиденью, я сдернул с пояса телохранителя сотовый телефон «нокиа». Затем выдрал покореженную дверцу и вцепился в серый костюм. Выволочив Чарли на гудрон, я почти бегом припустился с ним к остаткам стены.

Я ударил его под колени, и он рухнул на четвереньки. Отступив на шаг, я прицелился ему в голову.

– Ты меня слышишь? – Крики приближались. – Система наведения…

– Что у вас там творится? – сердито рявкнул он. – Ее уже доставили. Прошлой ночью! Полностью укомплектованный «Солнечный ожог»! Что вам еще нужно?

– Доставили? Ты говоришь, что система доставлена?

– Вчера ночью! Ваши люди угрожали моему сыну, требовали доставить систему до завтрашнего вечера. Вы ее получили и все равно… – Тут он заметил мое замешательство. – Вы там хоть знаете, кто из вас чем занимается?

– Во вторник… Человек в розовой рубашке. Он был здесь… это он ее забрал?

– Конечно! Дело сделано, а вы по-прежнему угрожаете моей семье… Вы же помните условие: никаких ударов по Панаме. Вы говорили, что она будет отправлена в Колумбию, что здесь ее использовать не станут.

– Оте-ец! – Это Майкл увидел нас. – Не убивайте его. Пожалуйста!

Чарли крикнул что-то по-испански, вероятно приказывая сыну бежать, потом снова взглянул на меня:

– Ну, англичанин, что дальше? Получил то, за чем сюда явился?

Я развернулся и понесся к деревьям, к рюкзаку. Схватив его, я оглянулся и увидел Майкла, прихрамывая приближавшегося к отцу, и людей, бежавших к машинам.

Вот в этом-то и состояла проблема. Майкл был реальным человеком. Живым мальчишкой, а не темной лошадкой из тех, кого я убивал не задумываясь.

Вломившись в джунгли, я продрался, уже не заботясь о прицеле, сквозь заросли сассапарили. Я хотел убраться подальше, раствориться среди деревьев. По мере того как я углублялся в лес, шум сзади стихал, однако я знал, что до начала охоты на меня остались считанные минуты.

Ударили автоматные очереди. Стрельба велась вслепую и меня не тревожила – деревья примут удар на себя.

Я достал компас и неторопливо, стараясь не оставлять за собой перевернутых листьев и оборванной паутины, прошел метров двадцать на восток. Потом повернул на север, потом на запад и таким образом почти вернулся на собственный след. Пройдя еще метров пять-шесть, я остановился, огляделся и, отыскав заросли погуще, заполз в них.

Я сидел на рюкзаке – приклад у плеча, винтовка снята с предохранителя – и старался успокоить дыхание. Если они гонятся за мной, то пройдут справа налево, метрах в семи отсюда. В джунглях, когда за тобой гонится враг, следует отойти в сторонку и перемещаться ползком. И ни в коем случае не бежать, потому что так от преследователей не оторваться.

Сидя на рюкзаке, вглядываясь и вслушиваясь, я извлек из кармана залитый кровью мобильник. Что бы тут ни происходило – операция по предотвращению доставки системы или обеспечению таковой, – я не выполнил того, ради чего Дасэр меня сюда послал. Я понимал, что из этого следует. Мне необходимо было позвонить.

Сигнала не было. Я покопался в меню телефона, поставил его на вибровызов и сунул обратно в карман.

Звуки возбужденной испанской речи вернули меня к действительности. Преследователи приближались. Крики раздавались уже неподалеку. Я сидел неподвижно.

Однако самое важное сейчас – чтобы заработал мобильник, а для этого придется подняться повыше.

Кто-то двигался прямо передо мной, хруст листвы слышался ближе, ближе. Когда они остановились прямо на моей тропе, я затаил дыхание – приклад у плеча, палец на спусковом крючке.

Три человека затараторили одновременно, возможно споря, в какую сторону идти. Издалека донеслось несколько очередей, и моя троица, похоже, решила, что можно возвращаться. Таскаться по джунглям им явно надоело.

Я подобрался почти к опушке, все время проверяя экран мобильника. По-прежнему ничего. Я услышал рев бульдозера, лязг его гусениц. Осторожно продвинувшись вперед, увидел клубы черного дыма, вырывающиеся из его выхлопной трубы, – бульдозер полз к воротам. Перед домом сновали люди, подъезжали и уезжали джипы.

Я отошел поглубже в лес, поставил винтовку на предохранитель и огляделся по сторонам. Подходящее дерево обнаружилось метрах в шести от меня: с него открывался хороший обзор дома, забраться на него было несложно, а ветви были достаточно крепки, чтобы выдержать мой вес. Я вытащил из рюкзака багажные ремни и полез вверх.

Поднявшись метров на пять, я снова проверил телефон. На сей раз сигнал был. Я привязал ремни к двум крепким ветвям, повесил на третью рюкзак, уселся в люльку лицом к дому и расправил на ветвях над головой противомоскитную сетку. Мне придется прождать здесь какое-то время, пока не уляжется шум.

Наконец я начал набирать номер. Не дав Джошу времени ни подумать, ни заговорить, я громким шепотом сказал:

– Это я, Ник. Не говори. Только слушай. Увези ее в безопасное место, сейчас же. Я подвел одну важную шишку. Спрячь понадежнее. Она должна оказаться там, где до нее никто не доберется. Понял?

– Когда это кончится? Ты снова играешь жизнью ребенка! – Связь прервалась.

Джош бросил трубку. Но я знал, что сказанное мной он воспринял всерьез. Когда я в последний раз рисковал детскими жизнями, это были жизни его детей.

Я понимал, что надо бы позвонить Дасэру, все ему рассказать и подождать результатов. Так почему же я не стал звонить? Потому что голос, звучавший в моей голове, твердил, что делать этого не следует.

Чарли сказал: «Солнечный ожог». Дасэр послал меня предотвратить доставку ракетной системы, представлявшей угрозу для вертолетов США в Колумбии. Системы «земля–воздух». Но «Солнечный ожог» – это ракета «земля–земля». Помнится, я читал о том, как военно-морские силы США сели в лужу, когда их противоракетные средства оказались неспособными противостоять ей. В прошлом году, в «Тайме» или в «Ньюсуик». Я ехал тогда подземкой в Хэмпстед… Ракеты длиной около десяти метров – помню, я еще прикинул, что в вагон войдут две такие, уложенные торец в торец.

Что еще? Думай, думай… Человек-Пицца… Его группа отслеживает переброску наркотиков людьми КРА. Кроме того, он приезжал к Чарли, и, судя по всему, если Чарли не соврал, он-то и получил «Солнечный ожог».

И внезапно я понял, что происходит. Джордж использовал «Солнечный ожог», чтобы угрожать КРА: будете перевозить наркотики через канал, ударим по вам ракетами. Впрочем, это не объясняло, почему меня послали сюда якобы для того, чтобы не позволить Чарли передать систему «земля–воздух»…

Рев вертолетных винтов сотряс листву. Я узнал тяжелое, басистое «вап-вап-вап-вап» – уникальный опознавательный знак американских вертолетов «хью». Два вертолета пронеслись над моей головой. Дерево закачалось под ударами воздушных струй, а вертолеты уже опускались перед домом. Следом за ними прилетел желто-белый «джет-рейнджер».

Вооруженные люди выпрыгивали из вертолетов и, пригнувшись, бежали к дому. Это вполне могло бы оказаться внезапной атакой 101-го воздушно-десантного полка, вот только люди все были в джинсах.

«Джет-рейнджер» плюхнулся на землю прямо перед домом, и я увидел, как к нему устремилась семья Чарли.

Я сидел, наблюдая в оптический прицел за тем, как моя бывшая мишень утешает старую латиноамериканку в ночной рубашке. Смотрел на юное, залитое кровью лицо, выражавшее только одно – заботу о старухе. Он принадлежал к другому миру – не к тому, в котором обретались его отец, Джордж, Человек-Пицца и я. Надеюсь, там он и останется.

Воздух наполнил рев вновь завращавшихся лопастей. Два «хью» уже набирали высоту. Поднявшись в воздух и накренясь, они устремились к городу. «Джет-рейнджер», оторвавшись от гудрона, улетел в том же направлении. Кто-то отдавал отрывистые приказы оставшимся на земле людям. Они начали разбиваться на группы. Их задача, понял я, – изловить меня.

Джип за джипом, набитые людьми с М-16 в руках, вылетали из ворот и возвращались обратно пустыми. Взглянув на часы, я понял, что скоро придется убираться отсюда.

Пятница, до наступления темноты. Мой последний срок. Почему именно пятница? И почему во всем этом участвует Фирма? Начальству явно нужно было, чтобы к завтрашнему дню «Солнечный ожог» оказался на месте. А мне запудрили мозги россказнями о системе «земля–воздух».

До наступления темноты. До заката.

О господи! «Окасо»…

Они собираются ударить по круизному лайнеру, по живым людям, по нескольким тысячам живых людей. И дело тут вовсе не в наркотиках… Тогда в чем?

Не важно в чем. Важно не допустить, чтобы это произошло. Но что я могу сделать? Связаться с правительством Панамы? А что может сделать оно? Отменить рейс? Тогда Человек-Пицца нанесет удар по первому же следующему судну, которое войдет в канал. Дело швах.

Податься в посольство США, в любое другое посольство? И что они там предпримут? Направят доклад? Кому? Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь снимет трубку и наберет номер Джорджа? А ведь за ним наверняка стоят еще более могущественные люди. Даже «С» и Дасэр танцуют под их дудку. Нет, надо вернуться к Кэрри и Аарону. Только они и смогут мне помочь.

Сутолока вокруг дома улеглась, машины больше не отъезжали, по двору расхаживали всего два человека, да еще доносился откуда-то рев невидимого теперь, волокущего «лексус» бульдозера.

Пора слезать с дерева. Я расстегнул булавку на кармане и вытащил карту. Мне понадобилось тридцать секунд, чтобы определить направление – через окрашенный зеленым участок к белой линии объездной дороги, потом опять через зелень и к главной улице города. А уж как добраться оттуда до дома, я придумаю.

Убедившись, что карман с картой надежно застегнут на булавку, я спустился с дерева и направился на юг. Я шел не торопясь – все внимание на стену зелени, приклад у плеча, предохранитель снят, палец на спусковом крючке.

Я словно опять оказался в Колумбии и занимался поисками плантаций коки – осторожно раздвигал перед собою листву, избегал паутины, следил, чтобы не наделать шума и не оставить следов, смотрел, куда ставлю ногу, останавливался, вслушиваясь и вглядываясь, прежде чем выйти на открытое место.

Люди, которые ищут меня, больше уже не бродят бесцельно, не палят наугад. Они ждут, рассредоточившись, не двигаясь, ждут, когда я сам выйду на них. В джунглях ни в коем случае нельзя использовать возвышенности или тропы, по которым легче идти, нельзя сплавляться по ручьям и речкам. Именно этого от тебя ожидает враг. Приходится оставаться по горло в дерьме, перемещаться по компасу и совсем медленно. Это себя оправдывает, поскольку означает, что ты остаешься в живых.

На то, чтобы добраться до объездной дороги, у меня ушло два часа. Я сбросил рюкзак и дальше пошел без него. У самой дороги я поставил винтовку на предохранитель, лег и пополз к опушке леса.

Там, метрах в сорока от себя, я заметил один из джипов, виденных мной у дома Чарли, – новый черный «лендкрузер». Прислонясь к его капоту, замер какой-то малый с М-16 в руках, лет двадцати, в джинсах и кроссовках. Машина позволила бы мне убраться отсюда с максимальной быстротой – однако не затаились ли где-нибудь поблизости друзья-приятели этого парня?

Выяснить это можно было только одним способом. Я отступил от опушки и на четвереньках пополз к рюкзаку. Надев его, снял винтовку с предохранителя и медленно приблизился к джипу, двигаясь параллельно дороге. Всякий раз, как раздавался хруст ветки, он казался мне в сто раз более громким, чем был на самом деле. Всякий раз, как вспархивала птица, я замирал на месте.

Прошло двадцать мучительных минут, и тут мне пришлось еще раз замереть. Из-за зеленой стены донесся звук ударяющегося о капот «лендкрузера» оружия.

До машины осталось метров восемь. Я стоял, не шевелясь, и прислушивался. Ни болтовни, ни переговоров по рации, только пощелкивание прогибающихся металлических панелей. Парень забирался на капот.

Я положил винтовку на землю и снял рюкзак. Потом вынул мачете. Лезвие издало такой звук, словно им провели по точильному камню, а не по ткани ножен.

Снова опустившись на живот, я осторожно пополз вперед. От кромки леса до джипа было метров пять.

Продвинувшись еще немного, я увидел порожек дверцы и переднее крыло машины. Раздался влажный кашель, плевок. Парень определенно находился не в машине, а где-то рядом. И скоро он меня услышит. Я не решался даже сглотнуть. Протянув руку, я мог коснуться колеса джипа.

Парня я все еще не видел, но он явно сидел на капоте, ритмично постукивая каблуками по дальнему от меня крылу. Я, глубоко вздохнув напоследок, вскочил на ноги.

Парень сидел спиной ко мне на противоположном крыле, винтовка лежала на капоте слева от него. Меня он услышал. Но обернуться уже не успел. Я прыгнул. Правой рукой я плашмя ударил его мачете поперек горла, левой вцепился в тупую кромку мачете и потянул. Я пытался притиснуть его голову к своей груди.

Парень вместе со мной перевалился через крыло. Обеими руками обхватив мои запястья, он старался оторвать мачете от горла. Я грохнулся спиной на землю рядом с машиной. Он обрушился на меня, да так, что из моих легких вышибло весь воздух.

Руки парня вцепились в мачете, он извивался и лягался, как буйно помешанный. Я обвил ногами его поясницу и вдавил мачете ему в шею. Потом потянулся к его уху: «Ш-ш-ш-ш-ш!»

Должно быть, лезвие немного вошло в шею – я почувствовал на руках теплую кровь. Я шикнул еще раз, и, похоже, до него дошло. Бороться он перестал.

Я перекатил его направо и огляделся в поисках М-16. Винтовка валялась неподалеку. Я ногой подволок ее за ремень, так что до нее теперь можно было дотянуться. Она была снята с предохранителя.

Парень хрипел, грудь ходила ходуном, так что я чувствовал себя как на батуте. Помимо дыхательных, никаких других движений он не производил – точно так же повел бы себя на его месте и я, поскольку, подобно ему, захотел бы выйти из этой передряги живым.

Снова нажав мачете ему на шею, я протянул левую руку и подхватил М-16. Затем, по-прежнему не отрывая лезвия от шеи, медленно встал, пошикивая. Теперь лезвие можно было убрать. Сделав это, я сразу же отпрыгнул назад и, левой рукой наведя на него М-16, негромко сказал:

– Привет.

Он не сводил с меня испуганных глаз. Я жестами велел ему подняться на ноги. Парень медленно подчинился, держа руки над головой, и я показал ему рукой на джунгли – мне нужно было забрать винтовку Кэрри.

Мы добрались до рюкзака, я приказал парню лечь и, торопливо надев винтовку Мосина на плечо, спрятал мачете в ножны. Потом улыбнулся:

– По-английски говоришь?

Я сделал несколько шагов к нему, и он испуганно затряс головой.

Я поднял вверх большой палец и улыбнулся парню: «Все хорошо, хорошо». Мне хотелось немного успокоить его. Люди, считающие, что терять им уже нечего, непредсказуемы, а вот надеясь уцелеть, он будет делать все, что я ему скажу.

Вообще-то я не очень хорошо понимал, как мне с ним поступить. Убивать его не хотелось, а на то, чтобы как следует связать, не было времени. Тащить же парня с собой было и вовсе ни к чему, однако я не мог просто отпустить его, во всяком случае, не так близко от дома. Я резко дернул головой:

– Vamos, vamos.

Он поднялся на ноги, я указал дулом М-16 на джип:

– Cami#243;n, vamos, cami#243;n. – Мол, давай в машину.

Он понял, мы пошли к машине. У джипа мне пришлось повозиться, засовывая рюкзак и винтовку в багажник и устраивая парня на пассажирском сиденье – дуло М-16 упиралось ему в бок, винтовка лежала у меня на коленях. Предохранитель был переведен на автоматическую стрельбу, указательный палец моей правой руки лежал на спусковом крючке. Парень все понял – любое его движение будет равносильно самоубийству.

В замке зажигания торчал ключ. Я повернул его, и мы тронулись в путь – к городу. Я взглянул на моего пассажира и улыбнулся:

– No problema.

Судя по разнообразию оттенков серого цвета в окутывавших далекие зеленые горы облаках, сегодня дождь собирался зарядить пораньше. Так что же мне делать с моим новым дружком? Мне не хотелось ехать с ним до самого шлагбаума.

Мы миновали большую лужайку между особняками, я притормозил, вылез наружу и открыл дверцу с его стороны. Он смотрел вниз, на дуло приглашающей его выйти М-16.

– Беги. Беги.

Выбираясь из машины, он недоуменно таращился на меня. Пришлось подтолкнуть его и помахать на прощание рукой.

Когда я залезал в джип, он уже шустро перебирал ногами по направлению к главной улице. Пока он отыщет телефон и свяжется с кем следует, я буду в городе, далеко отсюда. С воздуха мне определенно ничто не угрожало: кому придет охота летать перед самой грозой. Я проверил топливо: бак почти полон. Хватит ли мне этого, я понятия не имел, да оно было и не важно. Наличность у меня имелась.