"Василий Аксенов. Сборник рассказов и повестей" - читать интересную книгу автора

или по делам, или с похмелья. Однако все эти мудрецы оказались на прича-
ле, когда "Кильдин" стал швартоваться, и все смотрели, как невесты схо-
дили по трапу, а потом повалили за ними на главную улицу, а к вечеру все
"случайно" оказались на рыбокомбинате.
Там я и заприметил Люсю Кравченко. Ну, сделал дватри виража, а потом
пошел на сближение. "Откуда, землячка?" - спрашиваю. Это у меня такой
прием. А она вдруг - бац: "Из Краснодара". Каково? Даже врать не приш-
лось. Весь вечер мы с ней гуляли, и мне было грустно смотреть в ее чер-
ные глаза, а ее загорелые руки вызывали в моей памяти пионерский лагерь
на Кубани и песенку "Джон-Грей, силач-повеса". И я думал о том, что мне
уже двадцать шестой год, а у меня ни кола ни двора, и я весь вечер зали-
вал ей про космические полеты и про относительность времени, а потом по-
лез к ней обжиматься. Ну, она мне врезала по шее.
Потом мы ушли в экспедицию, и в экспедиции я о ней не думал, а думал
по обыкновению о краснодарских девчатах, но почему-то все краснодарские
девчата на этот раз были похожи на Люсю. Просто сто тысяч ЛюсьКравченко
смотрели на меня, когда я, стильный, умный и самостоятельный, па-
рень-гвоздь, поднимался на танцплощадку в парке над Кубанью.
Осенью я ее встретил на вечере отдыха в Доме культуры моряков в порту
Талый. Честно, я был удивлен. Оказалось, что она решила остаться на
Дальнем Востоке, потому что здесь, дескать, сильнее ощущается трудовой
пульс страны. Она работала каменщицей и жила в общежитии в поселке Шла-
коблоки. Ну, там, училась заочно в строительном техникуме, ну, там, тан-
цевала в хореографическом кружке - все как полагается. Она была расфуфы-
рена черт знает как, и за ней увивались один морячок по имени Гера, сов-
сем молодой парнишка, года так с сорок второго, и знаменитый "бич" (так
на морских берегах называют тунеядцев) из Петровского порта по кличке
Корень. Я им дал от ворот поворот. Весь вечер я рассказывал ей про Румы-
нию, какой в Трансильвании виноград и какой скачок там сделала текстиль-
ная промышленность, и про писателя Михаила Садовяну. Потом я провожал ее
в автобусе в эти знаменитые Шлакоблоки и смотрел искоса на ее профиль, и
мне было грустно опять, а иногда я злился, когда она тоненько так улыба-
лась. Уж не знаю, из-за че
Возле барака я ее обжал. Ну, для порядка она мне врезала пару раз по
шее. Ладошки у нее стали твердые за это время. Потом оказалось, что мне
негде ночевать, и я всю ночь, как бобик, сидел на бревнах возле ее бара-
ка, а тут еще пошел мокрый снег, и я всем на смех подхватил воспаление
легких. Месяц я провалялся в Фосфатогорске в больнице, а потом ушел вот
в эту знаменитую экспедицию под командованием "гениального ученого" Ай-
рапета Кичекьяна.
Значит, надо было мне сделать еще одно дельце перед тем, как упасть
на койку и тоненько, деликатно засвистеть в две ноздри в противовес этим
трем перфораторам.
Я писал Люсе, что она, конечно, может меня презирать, но должна ува-
жать как человека, а не собаку, и, поскольку у нас уже установились то-
варищеские отношения, пусть все-таки ответит на мои письма и сообщит об
успехах.
Я написал это письмо и задумался. Боже ты мой, мне стало страшно, что
жизнь моя вдруг пойдет под откос! Боже ты мой, а что, если в мире нет
ничего, кроме этого распрекрасного распадка? Боже ты мой, а вдруг все,