"Василий Аксенов. Московская сага-3. Тюрьма и мир" - читать интересную книгу автора

платформочках с шарикоподшипниками. Эти укороченные товарищи имели
склонность к черному пьянству, выкрикиванию диких слов, валянью на боку
колесиками в сторону и отнюдь не способствовали распространению оптимизма.
Пьянство вообще-то не особенно возбранялось -- если ему предавались
здоровые, концентрированные люди в свободное от работы или отпускное время.
Напитки были хорошего качества и имелись повсюду, вплоть до простых
столовых. Даже глубокой ночью в Охотном ряду можно было набрать и водок, и
вин, и закусок в сверкающем чистотою дежурном гастрономе. К началу
пятидесятых годов полностью возродились огромные московские рестораны, и все
они бывали открыты до четырех часов утра. Во многих играли великолепные
оркестры. Борьба с западной музыкой после полуночи ослабевала, и под
шикарными дореволюционными люстрами звучали волнующие каскады "Гольфстрима"
и "Каравана". В большом ходу были так называемые световые эффекты, когда
гасили весь верхний свет и только лишь несколько разноцветных прожекторов
пускали лучи под потолок, где вращался многогранный стеклянный шар. Под
бликами, летящими с этого шара, танцевали уцелевшая фронтовая молодежь и
подрастающее поколение. В такие моменты всем танцорам казалось, что
очарование жизни будет только нарастать и никогда не обернется гнусным
безденежным похмельем.
Процветал корпус московских швейцаров, широкогрудых и толстопузых, с
окладистыми бородами, в лампасах и с галунами. Далеко не все из них были
рвачами и гадами, некоторые горделиво несли традицию, удовлетворенно
подмечая эстетический поворот в сторону имперских ценностей. Особенно
нравилось швейцарам введение формы в различных слоях населения: черные
мундиры горняков и железнодорожников, серые с бархатными нашивками пиджаки
юристов различных классов... По мере увеличения успехов легкой
промышленности вся страна, разумеется, будет одета в форму, и тогда легче
будет угадывать клиентуру.
Пока что есть, конечно, отдельная анархия. Московские парни, например,
любят ходить с поднятыми воротниками и в резко сдвинутых набок восьмиклинках
из ткани букле. Модники особенно дорожат длинными клеенчатыми плащами,
поступающими из Германии в счет репараций. Чрезвычайно популярны
чехословацкие вельветовые курточки с молнией и кокеткой, а также
отечественного производства маленькие чемоданчики с закругленными краями.
Вот вам портрет молодого москвитянина 1948 -- 1949 годов: кепка-букле,
курточка с молнией, клеенчатый плащ, в руке чемоданчик. Детали в виде носа,
глаз и подбородка дописывайте сами.
Идеалом тогдашней молодежи был Спортсмен. Довоенное слово
"физкультурник" употреблялось лишь в насмешку, как показатель
непрофессиональности. Высококлассный носитель слова "спортсмен" был
профессионалом или полупрофессионалом, хотя в стране Советов
профессионального спорта в отличие от растленного Запада не существовало.
Спортсмен получал от государства стипендию, точные размеры которой никто не
знал, поскольку она шла под грифом "совершенно секретно". В крайнем случае,
если Спортсмен до стипендии еще не дотянул, он должен был получать талоны на
спецпитание. Спортсмен был нетороплив и неболтлив, среди публики цедил
слова, передвигался с некоторой томностью, скрывающей колоссальную взрывную
силу. Из репарационных клеенок настоящий Спортсмен, конечно, вырос. Являл
обществу струящийся серебристый габардин или богатую пилотскую кожу.
Кепарь-букле, однако, на башке задерживался, иногда даже с подрезанным