"Василий Аксенов. Иван" - читать интересную книгу автора

то ли заставить убраться своим ходом. Распахнул дверь, и сразу вся рыба
пропала. Сосед по кубрику, опытный мариман, понимающе покачал башкой. "Что,
рыбка приснилась? Это с каждым тут бывает вначале".

Зато какое блаженство охватывало ребят, когда после бесконечной качки
судно заходило в Датч-Харбор на западном конце усика Алеутских островов. Все
выглядело почти как в каком-нибудь вестерне, но только они были участниками,
а не зрителями.

В свое время я много общался с моряками и знаю, что после долгих рейсов
они нередко совершают безрассудные поступки. Один мой приятель после года в
море увидел на экране питерского телевидения дикторшу, тут же помчался в
студию и сложил к ногам изумленной дамы все свои "длинные рубли". Иван
такого себе не позволил. На весь заработок он купил хороший спортивный
автомобиль и устремился на нем куда-то с такой скоростью, что угодил в
тюрьму штата Невада. К счастью, удалось его оттуда вытащить с помощью
многоопытного сутяги.

Признаться, уже тогда, глядя на авантюрного юнца, я думал, что он
строит себе биографию настоящего американского писателя начала века. Я был
почти уверен, что он начнет писать. И не ошибся.

Наши с ним литературные отношения имеют долгую историю. Году, кажется,
в 1974-м, т.е. когда Ване шел третий год, я приехал в Коктебель, где в
литфондовском доме отдыхал Ваня со своими мамой и бабушкой. Я снял крошечную
мазанку в деревне, неподалеку от "писателей". Ваня с бабушкой нередко меня
посещали. Обычно он тут же находил себе занятие в саду, начинал что-то
строить или копать, но тут вдруг пристал: "Вася, иди сюда! Вася, давай
играть!". Я тем временем сидел между моим сарайчиком и общим люфт-клозетом и
строчил, положив альбом на затоваренную бочкотару. Появлялась Майя в очках и
с книгой. "Ванюша, не мешай Васе! У тебя свои дела, у него свои дела!" И
уводила мальца за руку. Через некоторое время хитрая мордочка высовывалась
из-за угла. "Вася, у тебя свои дела? А у меня свои дела!" И с хохотом
исчезала. У меня действительно были свои дела. Там, под яблоней, я
заканчивал сочинение романа "Ожог".

* * *

Иван, как я понимаю, начал писать свои английские стихи еще в школе.
Музыки русского стиха он, кажется, не улавливал, как и я не особенно
улавливаю музыку современной американской лирики. Словом, он был молодым
американцем, пишущим стихи. Таких немало. Как и все свои сверстники
артистического наклонения, Ваня бросался от одной музы к другой. Во время
весеннего семестра в свой первый студенческий год он даже достиг серьезной
популярности на кампусе, однако не в стихах, а на сцене. В программе
одноактных пьес студенческого театра он поставил мини-шедевр Бернарда Шоу
"Екатерина Великая". Университетский журнал расхвалил его вовсю за эту
сатирическую буффонаду. Я тоже был в полном восторге: не зная еще принципов
биомеханики, Иван срежиссировал спектакль, как настоящий ученик Мейерхольда.