"Василий Аксенов. Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках" - читать интересную книгу автора

"Неринга" за бутылкой коньяку он сказал Юстасу, что испытывает порой
подобные удивительные мгновения, а тот ему признался, что и он иногда бывает
как бы прихлопнут мигом, как он выразился, "космического ужаса". Сделав
большой глоток, он добавлял: "Или восторга". Вот именно подобные откровении
и тянули их к интимным, один на один, выпивкам.
"Ну что, рванем, поплаваем?" - спросил Юст. Он с жадностью смотрел на
свежий утренний залив, словно жаждал его тут же сожрать. Вода всегда звала
его к себе, оттого, может быть, и слыл он эталоном балтийскости. Южные
берега Балтики на эту тему предпочитали не распространяться. Б бывших
"лимитрофах" старались не вспоминать поколение межвоенных, то есть во время
короткой арт-деко независимости, атлетов, хотя именно они, баскетболисты и
яхтсмены, дали миру знать о существовании трех крохотных республик под боком
у неизмеримого чудовища. Юст ту стильную публику помнил по детским
впечатлениям и потому старался ее ненавязчиво, но отчетливо напоминать - то
сшитыми на заказ костюмами, то оловянным перстнем, то гладко причесанной с
пробором головой, ну и, конечно, страстью к воде как к символу чистоты и
олимпийской мощи. В юности вдобавок к баскетболу он выигрывал заплывы и
сражался в ватерполо. После матчей часто с ребятами задерживались в
раздевалке, напрягали мускулы, формировали своего рода барельеф молодых
силачей, говорили о Тарзане, то есть о Джонни Вайсмюллере. Тренеры на них
орали: что, у нас своих, что ли, в СССР нет эталонов, возьмите Хейно Липпа,
возьмите Григория Новака?!
После ухода из высших этажей спорта Юст связи с водой не терял. В
Паланге часто народ собирался на дюнах и на пирсе смотреть, как Юстинаускас
борется со штормом. Собственно говоря, как раз на одном из таких
представлений и состоялась первая встреча наших друзей. Роберт и сам был
пловцом не последнего десятка, однако ничего подобного тому, что происходило
в море в тот день, то есть ярчайшего солнечного шторма, он не видел. Они с
Анной и маленькой Полинкой лежали на дюне, когда заметили, что множество
литовцев показывают куда-то в бушующий простор и кричат: "Юст! Юст! Вы
видите, это он! Вот он, видите, скатывается с одной волны и ныряет под
другую! Где он теперь вынырнет и вынырнет ли вообще?! Он не может не
вынырнуть, ведь он герой древних рун! Это наш фольклорный Юстас!" Наконец,
достаточно поиграв на нервах публики, герой выходит из волн и запросто
присаживается к их пикнику. "Привет! Ты Роберт Эр? А я Юстас Юстинаускас".
Там, на балтийской дюне, они и стали друзьями.
В августе 1968 года Черное море удивляло своим спокойствием. В утренние
часы Коктебельский залив лежал огромной кристальной массой.
- Вода, надеюсь, достаточно холодная? - поинтересовался Юст. Он стоял
на краешке мостков, облаченный в невероятные шорты по колено. Они напоминали
склейку из мировых газет: "Нью-Йорк таймс", "Фигаро", "Руде право".
- Достаточно холодная, чтобы полностью протрезветь. - заверил его
Роберт. - Мы тут называем это море Великим Вытрезвителем. А где, старик, ты
сфарцевал це пенкне шорти? Я таких еще не видел.
- Да ведь я только что из Праги. Там сейчас масса всего такого.
Роберт рассмеялся:
- Знаешь, Юст, за такие шорты четыре года назад ты бы тут сразу угодил
в опорный пункт милиции. - И он рассказал литовцу одну из коктебельских
историй, которую мы здесь передаем, как выражались тогда западные
радиопровокаторы, "в подробном изложении".